Он успеет. Надо все разузнать. Нет ли ошибки в списках, и действительно ли его друг уйдет на фронт еще до того, как ему исполнится восемнадцать? Виктор ускорил шаг, прикидывая в уме, что успеет переодеться в раздевалке до того, как прозвучит заводской гудок, сообщающий всем работникам о начале смены.
– Да сам я к начальнику цеха подошел, – заявил его знакомый. – Говорю ему про то, что летом меня все равно призовут. Чего ждать? Пусть сейчас отпускает. Тем более что двое после тяжелых ранений уже вернулись с фронта и начали работать. Так что замена вроде есть.
– Но ведь нельзя по закону до восемнадцати лет! – заявил в ответ Виктор.
– Э-э! – улыбнулся ему собеседник. – Да ты, брат, мало чего знаешь. А я тебе скажу.
Он хмыкнул и улыбнулся, убирая замерзшие на мартовском холоде руки в карманы замасленного и оттого блестевшего на свету рабочего ватника, прикрытого спереди широким и грязным брезентовым фартуком.
– Год на дворе сорок второй? – уставился он прямо в глаза собеседнику.
Виктор кивнул в знак согласия.
– Мы с тобой с двадцать четвертого года? – последовал новый вопрос.
– Ну да, – произнес тот.
– Так что будет, если из сорока двух отнять двадцать четыре? – почему-то озадаченно спросил у него собеседник и тут же сам дал ответ: – Восемнадцать! И на конкретную дату твоего и моего рождения военный комиссар вполне может глаза закрыть. У него там простая арифметика и приказ от своего начальства, об отправке на фронт как можно большего количества людей. Вот так-то.
Виктор нахмурился, услышав все сказанное ему напрямую.
– Он, военком, прислал в отделы кадров предприятий всего Подольска запросы на тех, кому и есть уже восемнадцать и на них не дали брони. А те составили свои списки.
– Значит, и я так смогу? – озадаченно произнес Виктор.
– А то! – почти засмеялся в ответ его товарищ. – Беги к начальнику своего цеха и просись на завтра с нами.
– А пустит ли? Работы уж больно много, – прокомментировал он, недоумевая от всех услышанных объяснений и доводов.
– Работы сейчас везде и у всех много. Но хочешь на фронт, значит, иди и просись. Под лежачий камень вода не течет, – хлопнул его по плечу товарищ.
Он уже собирался уходить в свой цех, как снова повернулся к Виктору и добавил:
– Мужики, вернувшиеся с фронта на завод, после того как их комиссовали после ранений, рассказывали, что часто там встречали тех солдат, кому по семнадцать, а то и по шестнадцать лет. Попадались и совсем юные. Это воспитанники. Их сынами полков называют. А были и такие, кто на вид совсем мальчишка, а всем говорит, что ему больше лет, чем выглядит. Только поди проверь, если он доброволец, родные места его уже под немцами, а документов, может, и не осталось вовсе. Но воюет же человек.