Хомяков потоптался на месте. Хорошо зная своего начальника, он не мог поверить в то, что Карпухин мог отмочить подобную шутку – вытащить его ночью из теплой постели и назначить ему свидание возле раскопанной траншеи и не явиться.
– Максим Степанович! – позвал он тихо.
Карпухин не отозвался, и тогда Хомяков позвал громче:
– Где же вы, Максим Степанович?
– Чего кричишь? – ответил ему из-за спины незнакомый голос. – Нету тут твоего Карпухина.
– А кто есть? – испугавшись не на шутку, спросил Гаврила.
– Я есть, – ответил голос.
И Гаврила медленно повернулся. Его глаза широко раскрылись, а коленки стали предательски подгибаться.
Перед ним стояла высокая женщина не первой молодости, одетая в какой-то непонятный балахон, на голове у нее была кокетливая шляпка, на ногах туфли на высоком каблуке.
«Это в такой-то холод!» – машинально подумал Хомяков.
Но самым главным аксессуаром странной дамы был топор! Самый настоящий топор. Он лежал у нее на плече. Она любовно придерживала его одной рукой в длинной до локтя, как показалось Хомякову, красной перчатке.
– Вы кто? – дрожащим шепотом спросил Гаврила Платонович.
– Фея я! – ответила странная особа и притопнула одной ножкой, обутой в туфлю эдак сорок третьего размера, а то и больше. При этом туфля эта переливалась под лучами лунного света острыми искрами. Ошалевшему Гавриле показалось, что туфли на ногах Феи из чистого хрусталя. Они даже тонко позванивали при каждом ее движении.
– Фей не бывает, – нашел в себе силы заявить Гаврила.
– А кто же я, по-твоему? – подбоченившись, спросила особа с топором.
«Нечистая сила», – подумал про себя Гаврила, а вслух, насупившись, ответил:
– Я не знаю.
– А раз не знаешь, то и не спорь! – отрезала Фея. Голос ее при этом стал сердитым.
Неожиданно она резким тычком подтолкнула его к яме и велела:
– Лезь туда!
– Куда «туда»? – растерялся Гаврила, боясь оглянуться назад, но чувствуя, что яма буквально за его спиной.
– В траншею! – велела Фея и любовно погладила топор второй рукой.
– Вы с ума сошли! – закричал Гаврила. – Я же убьюсь.
– Ничего тебе не сделается, – заявила Фея и, так как сам Хомяков никуда прыгать не собирался, толкнула его в грудь.
Гаврила взмахнул обеими руками и полетел в яму.
Фея была права, ничего он себе не сломал, только ушибся.
– Я же замерзну здесь, – просипел Гаврила из ямы.