Лично знавший самодержца протопоп Аввакум отзывался о нем крайне резко, нелицеприятно: «Бедный, бедный, безумное царишко! Что ты над собою сделал?» Раскол восстановил против монарха значительную часть священства и народа, и тем не менее Алексей Михайлович твердо (даже после низложения Никона) следовал курсу на проведение церковной реформы – возможно, потому, что полагал: иначе Москве претендовать на статус Третьего Рима, центра вселенского православия, невозможно. Имелась, вероятно, и другая причина: государь не любил менять собственных решений (это выглядело бы не по-царски), хранил горделивую стать и в осанке, и в поступках.
Теремное великолепие
Известен его распорядок дня: вставал в четыре часа, затем, получив благословение духовника, творил утреннюю молитву; с утра принимал бояр, обсуждал государственные дела; потом – обедня, нередко – праздничные службы; а после снова – беседы с политиками и послами.
Иностранных диковин он не чурался, иногда, еще с детства, носил европейское платье. Ездил на немецкой карете, собственные покои обставлял мебелью польского образца. Детей учил латинскому, немецкому и польскому. В то же время был противником бритья бород, считал это святотатством. В общем, был настоящим русским царем – степенным, несколько медлительным и вполне осознающим свою роль заступника за православные традиции.
Московский Кремль в его времена напоминал декорации сказочного спектакля, и в этом сказался талант мастеров – зодчих, резчиков, иконописцев, – которых приближали к себе первые цари Романовы. Среди этих умельцев был и крестьянский сын Бажен Огурцов. Еще Михаил Федорович пригласил его возводить столичный кремлевский ансамбль, в центре коего особенно приметным получился Теремной дворец (парадные царские покои с красивой узорчатой крышей). Вместе с Огурцовым работали талантливые градостроители Антип Константинов и Ларион Ушаков. В росписи стен участвовал величайший иконописец эпохи Симон Ушаков, приблизивший церковное искусство к реалистической живописи.
При Алексее Тишайшем вдоль Боровицкого холма устроили сады и оранжереи, здесь государь любил прогуливаться, наслаждаясь пением птиц. Царский дворец включал в себя целый комплекс чертогов и храмов, соединенных переходами и лестницами. Архитектура всегда ярко выражает дух своего времени. Эпоха Алексея Михайловича, таким образом, предстает в камне праздничной, оптимистичной, о чем свидетельствуют, например, украшенный великолепным узорочьем Покровский собор в Измайлове, храм Николы в Хамовниках, чем-то напоминающий роскошный фейерверк…