В данном томе мы также рассмотрим масштабы власти Сталина в России, воссозданной как Советский Союз, и влияния Советского Союза на весь мир. Но если в предыдущем томе Сталин порой надолго сходил со сцены, пока вокруг него вершилась глобальная история, теперь перед автором стоит противоположная и, по сути, более сложная задача: отныне Сталин будет присутствовать почти на каждой странице. Он с головой уходит в насильственное преобразование всей Евразии, анонсированное в конце первого тома, продолжает осуществлять повседневное руководство непрерывно расширяющимся партийно-государственным аппаратом, вдается в мельчайшие детали производства вооружений и хлебозаготовок, в то же время занимаясь активной внешней политикой, затрагивающей все уголки планеты, и впервые обратившись к сфере культуры. Тем не менее события, описанные во втором томе, происходят главным образом в его кабинете и даже у него в голове. В то время как вплоть до 1927 года он не выглядел социопатом в глазах тех, кто работал в особенно тесном контакте с ним, к 1929–1930 годам на первый план все больше выходит темная сторона его натуры. Если в начале 1930-х годов Сталин еще учился быть диктатором, то к концу десятилетия, не довольствуясь диктатурой, он начал выстраивать деспотизм на фундаменте массовых кровопролитий. Поставленная в первом томе задача исследования происхождения такой власти сохраняет актуальность, но во втором томе мы поднимем вопрос и о том, зачем Сталин арестовал и казнил такое множество лояльных ему людей из подчинявшихся ему наркоматов, офицерского корпуса, советской тайной полиции, посольств, шпионской сети, научных и творческих кругов, партийных организаций. О чем он при этом думал? И как все это вообще стало возможным?
Развязанный Сталиным массовый террор 1936–1938 годов был одним из ключевых, но не ключевым эпизодом его режима в период, рассматриваемый в настоящем томе. Под это определение подпадает, во-первых, осуществленная в 1929–1933 годах коллективизация сельского хозяйства, а во-вторых, пакт 1939 года, заключенный с нацистской Германией, и его последствия. Если в первом томе Сталину сильнее всего мешал Троцкий (который, потерпев политическое поражение, будет преследовать его еще неотступнее, чем прежде), то теперь объявилась и вторая помеха, причем это был уже не эмигрант, располагающий не более чем своим пером, а другой диктатор, приступивший к перевооружению сильнейшей державы на континенте.