Опять же, он проявил историческую чувствительность, в частности, к перевороту 1953 года, и, хотя он выразил обеспокоенность насилием, но подчеркнул, что, учитывая историю американо-иранских отношений, вмешательство может рассматриваться как вмешательство во внутренние дела. При этом было достаточно осведомленности, чтобы понимать, что открытая поддержка иранской оппозиции подорвет доверие к ним и позволит режиму навесить на них ярлык «имперских агентов».
Точно так же он отказался начинать переговоры, пока ситуация не разрешится. Теперь внутренний баланс сил Ирана изменился, что привело к серьезным последствиям для ядерного тупика. «Победа» Ахмадинежада, поддерживаемая Революционной гвардией, в сочетании с провалом Мусави, Движения Зеленых и более прагматичных игроков, таких как Рафсанджани, означала почти полный жесткий контроль над иранской политикой.
Как военная элита режима, Революционная гвардия контролирует его наиболее чувствительные военные программы, включая иранскую программу создания баллистических ракет – если военная ядерная программа существует, она находится в их ведении. Как доминирующая политическая, так и военная сила в Исламской Республике, стратегический выбор относительно того, использовать ли ядерное оружие, вероятно, будет приниматься в соответствии с заявленной Стражей Исламской Революции политикой превращения Ирана в региональную военную державу. Предупреждение главы Тегеранского центра ядерных исследований в марте 2009 года о том, что ядерное оружие, находящееся под контролем Революционной гвардии, безвозвратно изменит внутренний баланс сил в их пользу, казалось, приблизилось к реализации.
* * *
После взрывного начала лето прошло спокойно. Иран сдержал свой народ, и все стороны ждали встречи G-20 и Генеральной Ассамблеи ООН в конце сентября 2009 года. Всего за несколько недель до этого, 9 сентября, в ответ на установленный в середине сентября крайний срок для представления иранского ответа на предложенные переговоры, Иран представил «6 + 1» обещанный пакет предложений по урегулированию противостояния. Это было то, чего ожидал Вашингтон: много горячего воздуха и пустой риторики. Иран согласился на «конструктивные» переговоры по целому ряду вопросов, включая глобальное ядерное разоружение, региональную безопасность и финансовый кризис, в то время как он практически ничего не упомянул о ядерном досье.