– Ты знал, что Рауль Палмер поклонник Шагеля, впрочем, как и всей арианской поэзии Древнего мира?
Протянув ему бокал, Александр в недоумении вскинул брови. Конечно, он не знал. Да и с чего его вообще должно это волновать?
– Я вот тоже понятия не имел, – хмуро заключил Брей, залпом опустошив стакан и вновь поставив его перед другом. – Я пересек хренову галактику, чтобы больной старик трое суток сливал мне в уши свое рифмоплетское дерьмо. Часы словоблудия о любимых крылатых фразочках на древнеарианском и ни слова о пограничных пунктах его Калиотской системы, тормозящих наши корабли и задерживающих транспортировку торфа.
– А ты? – терпеливо уточнил Александр. Вновь наполнив бокал, он придвинул его к Нейку и, опустившись в свое кресло за столом, пригубил виски.
– А что я? Пришлось признать, что среди выражений на древнеарианском и у меня есть любимое.
– Это еще какое?
– «Берите гребаные деньги!»
Вновь осушив стакан, Нейк Брей оглянулся в сторону Александра. Он смотрел на него исподлобья. Темные, с проблесками первой седины брови были сведены к переносице, нос чуть сморщен, а губы сжаты в узкую полоску. Любой другой бы решил, что Нейк Брей в ярости и из последних сил сдерживает раздражение, любой другой уже давно бы запаниковал. Александр же в течение минуты терпеливо смотрел на друга в немом ожидании и вдруг расхохотался. Он смеялся тихо, но искренне и заразительно, наблюдая, как уголки губ Брея медленно ползут вверх.
– Ты же прогнул его, не так ли? – уточнил Александр, в очередной раз пополняя бокал друга. – Он согласился снять свои блокпосты?
– Нет, – брезгливо отмахнулся Брей. – Старый кретин совсем выжил из ума. Я договорился с Марено. Они откроют постоянный транзит для наших кораблей через свои системы в два раза дешевле. Поэтому пришлось задержаться. Я убил три чертовых дня, пытаясь совладать с крепчающим маразмом Палмеров, вместо того, чтобы потратить всего час на переговоры с Марено.
Александр улыбнулся. Вздохнув, Нейк удобнее разместился в кресле. Алкоголь наконец сделал свое дело. Черты Брея расправились, и на его лице проступил легкий румянец. Пару минут он сидел, погрузившись в свои мысли и машинально взбалтывая темную жидкость на дне бокала. Александр знал, что Нейку нужно дать время. Кажется, впервые за последние дни тот позволил себе расслабиться.