– Думаешь, они правы?
– Думаю, что это первый день за двадцать шесть лет работы, когда командир не поприветствовал нас утром и не раздал отделам планы дня. Они с верхушкой заперлись в связной и связисты не выходят оттуда даже после окончания смены. – По армейский сухо констатировал Владимир, но его голос смягчился, стоило увидеть взволнованный взгляд собеседницы. – Если тебе дурно, в медчасти всем желающим делают успокоительные укольчики. Особо впечатлительным даже дают отгулы с работы.
– Нет, я не хочу укол или застрять с этими мыслями в своей койке. Я лучше вернусь в сад, – ответила она, качая головой и представляя, как будет напуган её персонал. – И где это видано, чтобы без разрешения командования раздавали лекарства и давали отгулы, надо же…
– А ты думаешь, разрешения не было? – спросил Владимир напоследок и этот вопрос беспокоил её еще пару часов.
А в пересменку командир станции по громкой связи сообщил, что всё правда.
На Земле началась атомная война. Десятки снарядов поднялись в воздух в первую волну, а за ними ещё и ещё, неся смерть по всей планете. Последние распоряжения лунной станции отданы строжайшие – в контакты не вступать, хранить молчание, наблюдать, фиксировать, ждать приказа. Да только вот связаться с ними никто больше не пытается. Тишина больше суток.
Первым порывом жителей станции было выяснить, с чего всё началось и кто виноват. Винили политиков, альянсы, религии, СМИ… Завязалось несколько драк между особо рьяными противниками с кардинально разными мнениями. Однако те, кто ещё мог сохранить остатки рассудительности, задавал разумный вопрос – а какая разница? Миллионы людей сгорели в огне и ещё миллиарды умрут от радиации. Из-за какой-то глупости. Из-за того, что человечество не смогло договориться. Кто-то нажал чертову кнопку и поверг всю планету в ад.
А они здесь, на Луне. Двести тридцать восемь человек русского городка. И всего пятьсот сорок шесть, если считать всё население спутника, вместе с китайской, индийской, американской и японской станциями. Полтысячи из десяти миллиардов.
Они живы и здоровы, у них даже есть системы полного цикла жизнеобеспечения, но какое это имеет значение?
Кто-то замкнулся в себе, кто-то рвался отомстить виноватым, кто-то просто плакал, не выходя из своей комнаты. Ольга ходила на работу. Она не позволяла себе расслабиться, зная, что потом ничто не сможет заставить её собраться, и она станет одной из тех, кто жил в слезах, оплакивая тех, кого потерял. Да и растениям нужна забота, контроль и твердая рука. Станция не может себе позволить остаться без еды, без лекарств. Чувством ответственности глуша свою боль, она прикрывала тех, кто не справлялся. Не ставила прогулы, работала за отсутствующих, приносила к ним в каюты еду. Утешала длинными монологами и служила жилеткой сотрясавшимся от рыданий. И ждала, когда же все смогут пережить своё горе. И боялась, что тогда уже не сможет своё вынести она сама.