–Насть, ты начинаешь перегибать палку. Не кажется? – послышался голос отца с дивана. Он читал газету, но сейчас отложил ее, сложив руки на груди.
–А что? Подготовка шла полным ходом и тут такое? Я вот поверить не могу, что Лешенька мог. Допускаю, что ты неправильно поняла, – язвительно отметила мама, и это смогло добить веру в ее материнскую любовь ко мне.
Ну почему? Почему все так?
–Знаешь, мама, я и не надеялась, что ты меня поймешь, – резко встав из-за стола, я забрала телефон, сумочку и, махнув отцу, пошла к выходу. Ощущения были такие, словно я была бы готова взорваться от злости.
–Доча, Настя, а ну не ругаться.
Отец, конечно, вмешался, но ситуации это не изменило. Я остановилась и повернулась к родителям. Нахмуренные черты лица отца сейчас смотрелись не так строго, как обычно, больше отбивали усталостью.
–Ты всегда бежишь от серьезных разговоров, Маша, когда же ты вырастишь? – крикнула вдогонку мать.
Ощутив сдавливающие спазмы в груди, я взорвалась, возможно, впервые за всю свою жизнь. Можно очень долго терпеть, а потом какая-то незначительная фигня тебя на части порвет. Вот так было и у меня. В глазах предательски защипало, а руки протестующе сжались в кулаки.
–Когда ты будешь относиться ко мне как к дочери, а не как к кукле Барби, для которой ты покупаешь одежки, машины, Кена, устраиваешь свадьбы и прочее-прочее? Я живой человек, у меня есть свои боли, свои радости, и сейчас у меня случилось событие, из-за которого я, как минимум, нуждаюсь в поддержке, – уже сиплым от обрушившихся на меня слез голосом кричала я.
Она точно не ожидала подобного выпада. Даже я не ожидала его, привыкнув быть тихой девочкой, молча жующей все то, что подавали под видом настоящей материнской любви.
–Девочки, прекратили обе немедленно.
Подняв на отца заплаканный взгляд, я срывающимся голосом ответила:
–Пап, я не начинала, но больше я не приду сюда. Прости, это слишком тяжело.
–Ой, начинается. Мать-абьюзер, так это принято сейчас говорить? Я тебя третирую, да? А то что я волнуюсь о твоем будущем – это ничего, – бросаясь взаимными обвинениями, мама тоже начала играть на публику. Как умела в целом.
Отец быстрым шагом подошел ко мне и, взяв за руку, вывел на улицу, где прижал к себе так крепко, что я расплакалась только сильнее. Сильные руки держали меня и шептали утешительное: