– Я соскучилась по тебе, Гордей.
Нырнув под одеяло, томно шепчет Диляра и перекатывается на мою половину кровати. Ее ладони нетерпеливо исследуют мои предплечья, пальцы очерчивают кубики пресса, ведь сплю я всегда без футболки в одних боксерах, а губы находят пульсирующую вену на шее.
От подобных действий возбуждение непременно растекается по телу, но не сегодня. Сегодня все идет наперекосяк.
– Я устал, Диль. Давай отдыхать.
Длинно выдохнув, я отцепляю Дилины руки от своего торса и переворачиваюсь на спину, недвусмысленно намекая на то, что не настроен на любовные игры.
На самом деле, энергия во мне плещется через край, но заниматься сексом с Дилярой там, где через стенку от нас спит Ника с маленькой дочерью, кажется чем-то неправильным.
Поэтому какое-то время я тупо пялюсь в потолок, пока Диля шумно сопит, и все-таки закрываю глаза, уплывая в объятья к Морфею.
Несмотря на сумбур в голове, утро я встречаю на позитиве. Размеренно потягиваюсь, жмурясь от проникающего в комнату солнца. А рядом безмятежно спит Диляра.
Даже сонная она – само совершенство. С длинными угольными ресницами, которые она наращивает в салоне, с пухлыми чуть приоткрытыми губами она даже так украшает мир.
Стараясь ее не разбудить, я тихо выскальзываю из постели и иду в ванную. Смываю с себя дремоту и, словно загипнотизированный, двигаюсь на запах, ползущий из кухни.
– Привет.
– Доброе утро.
С растрепанными волосами, скрученными в тугой пучок, в футболке и болтающихся на бедрах штанах, Ника колдует у плиты.
– Блинчики?
– И омлет. Да.
– Не помню, чтобы в холодильнике были яйца и молоко.
– Я сбегала в магазин, пока вы спали.
Отчитывается Вероника, не отвлекаясь от сковороды, на которой подрумянивается золотистое ажурное солнце, а я невольно залипаю на этой картине.
Без грамма косметики на лице Ника выглядит по-детски просто. Это, наверное, и называется естественная красота. Она не ослепляет и не отправляет в нокаут, но от нее по какой-то необъяснимой причине очень тепло.
Как от пушистого пледа в непогоду. Или от бабушкиного вязаного свитера с оленями. Или от маминого липового чая с медом.
Зависнув на этих сравнениях, я гулко сглатываю вязкую слюну, наполнившую рот, и не сразу замечаю, что мы с Вероникой больше не одни. В реальность меня возвращает выразительное покашливание.