Люди здесь живут всякие и крещёные и причащённые, и вовсе неверующие, но чтоб за всю жизнь ни разу к бабке не сходили на заговор, иль приворот, а мож за советом ценным, такого у нас в народе редко повстречаешь. А уж баек нарасскажут с три короба, хлебом не корми, а дай байку какую ни какую рассказать, не редкость и про колдовство иль чудо. Бывало, рассказывал Петруха Манько про свою соседку старуху: «Ходит с утра,– говорит,– по огороду своему, не пойми по каковски разговаривает, не то поёт, не то молится. Травой размахивает, словно мух гоняет, а к обеду гляди дождь пойдёт. Так ладно бы просто дождь, как всегда, а ведь льёт-то он только над заколдованным участком. А у соседей сухо, ни капли. Ну конечно, не так чтобы чётким квадратом, бывало зацепит, польёт крайние грядки. Сам я в чудеса то не верю, а вот в бабкины заговоры…….хош, не хош-поверишь.»
Приехали, значит, как-то вначале, а мож в середине мая сёстры к бабке погостить на недельку. Приехали и приехали. «Всё как обычно. Бабуся, наверное, суетится в огороде, кот лежит или на крыше, или на завалинке пригретый майским солнышком, мурлыкает, прищурив глаза, белая коза посётся у двора, привязанная к одной из штакетин забора, краску на котором нам предстоит освежить», – размышляли по дороге Оля и Аня. Девчонки приехали на рейсовом Лысогорском автобусе, после обеда, а в Графчину, часиков этак в пять вечера добрались. И плелись сейчас по грунтовой дороге, между часто посаженных домов «Волчьего конца». Название такое неспроста у этого места в Графчине, в войну домов здесь было мало, и голодные волки зимой забредали сюда частенько, в поисках лёгкой добычи, случались и трагические случаи в те времена. Ну а сейчас-то, чего бояться? От волков одни воспоминания остались, да и то бабкины.
Еле дотащившись до дома с зелёными ставнями, девчонки рухнули на лавочку, стоящую у палисадника, которую сколотил их дед, когда жив ещё был. Дед у них был такой неугомонный, до последних дней всё чего-то делал, то мастерит, то чинит, то по бабкам побежит. Не жилось ему спокойно. А потом как-то раз сердце прихватило, да и насовсем прихватило, крепко. Помер деда Лёня, царствие ему небесное.
Ну, так дошли они до дому, посидели чуток на лавочке, подразнили козу, а потом пошли в избу. В сенях бабкиных колош не было, это было предсказуемо, она копошилась теперь от рассвета до заката на огороде, земля-то прогрелась, пришла пора сажать. А потом, мало ли делов в деревне, как говорится бабкиным языком «с утра и до свалухи», пока не свалишься от изнеможения, короче, будет пахать, как трактор.