Снова бросила театр, снова думала, что навсегда. А когда, закупив все детское, что только можно, заскучала, то ужаснулась сама себе. Ты родился, а счастье было не такое, как я себе навоображала. Только не подумай, что я не любила тебя. Я любила, но этого казалось недостаточно. Мне было обидно, я злилась на себя, на тебя, на твоего отца. Мне стало жалко своих никчемных ролей в театре.
Ты был такой милый. Я засыпала, любуясь тобой. Просыпалась от твоего плача, качала, уговаривала. Если ты быстро успокаивался, у меня наступала эйфория. Если продолжал хныкать, я срывалась на крик. Я все время боялась, что в такие моменты могу сделать тебе больно. Поэтому я оставляла тебя в кроватке, уходила в ванную и включала воду, чтобы не слышать, как ты надрываешься. Я обещала себе, что больше так не буду. Мне нужно было у кого-то спросить. Или хотя бы рассказать.
Я пыталась поговорить с твоим отцом. Несколько раз. Я не понимала, что делаю не так. Он говорил «все будет хорошо», и это успокаивало на какое-то время. Потом стало раздражать. Он как будто не слышал меня. Тогда я рассказала, как сбегаю в ванную. Он очень долго и внимательно смотрел на меня и ничего не сказал. Больше мы это не обсуждали.
Ты плакал, и я плакала. Когда у тебя резались зубы, я почти не спала. Однажды я собрала тебя плачущего, оделась сама и вышла на улицу. Я не взяла коляску. Руки ломило, я все шла и шла. Но когда на проходной роддома охранник что-то переспросил у меня и стал куда-то звонить, я почувствовала, что собираюсь сделать непоправимое. Снова. И я побежала. И очнулась только, когда Галина открыла мне дверь их с папой квартиры. Я ждала такого же, как у Антона, взгляда. Я избегала ее со дня свадьбы. Кроме дежурных поздравлений с дежурными праздниками. Она молча обняла нас. Она усадила меня на кровать и забрала тебя. И я тут же отключилась, надолго, без сновидений, без угрызений совести.
Владлену стало тяготить это совместное спанье на матрасе, но переселиться от Гали в комнату родителей она не решалась. Почему-то было жалко Галю. Она такая добрая и преданная. Но и Владлена не виновата, что влюбилась в Роберта. Ей все время было мало, и тяжело расставаться даже до завтра. А с Галей стало как-то пресно, муторно. Да и сама бедная Галя вдруг показалась серой мышкой. Владлене очень хотелось поделиться своим восторгом первой любви, но почему-то не с Галей, как будто та не в состоянии была понять.