Потом я увидел расплывчатое пятно её лица, произнёсшее:
– Сядь, Илья!
Она с силой давила мне на плечи:
– Садись… Прямо тут садись… Да, сядь же ты уже! – и принудила меня опуститься рядом с машиной.
Подхватывая меня под мышки:
– Ну-ка… – помогла привалиться к бамперу.
Распрямилась и нависая надо мной, протянула руку внутрь багажника. Вытащив оттуда полотенце и быстро свернув его вчетверо, бросила рядом, на землю. Встала на него коленками. Завернув рукав моей рубашки, нащупала пульс. Бегая глазами по моему лицу и отсчитывая удары, замерла… Опустила мою руку на моё же колено:
– Пульс мельтешит немного… Вот тебе и мешки.
Сквозь прищур и жёстко, чуть раздвигая мне веки, всмотрелась в каждый мой глаз. Потом, вновь пробегая взглядом по моему лицу, отстранилась:
– Посиди. Я сейчас.
Вернулась быстро. Опять опустилась на колени и поднесла мне под нос что-то зажатое в кулаке…
Резкий запах врезал, как мне показалось, по самым мозгам. Я дёрнулся назад и ударился головой. Ударился не сильно, но этого – и запаха, и удара, вполне хватило, чтобы вывести меня из ступора, из состояния – как бы, то есть вижу и слышу, но отсутствую, и, наконец-то, хоть какую-то часть меня вернуть в происходящее, вернуть в – здесь и сейчас, чего и добивалась Даша последние несколько минут:
– Ф-фух! – всё ещё несколько отстранённо, но я, всё-таки, почувствовал полноту звуков и насыщенность красок.
– Нашатырь… И рот открывай.
Заторможено, но я повиновался, и Даша вложила мне в рот… шоколад.
– Ты ел, когда?.. Жуй, Илья! Прожуй и ещё дам.
Опять поднялась и ушла. Вернулась, с белой тряпкой и с пол-литровой, пластиковой бутылкой. Опять опустилась на колени и водой из бутылки смочила тряпку. Взяла меня за затылок и притянула к себе:
– Ну-ка… – положила тряпку мне на шею, подсунув край под тельняшку.
Шоколад я уже практически съел и Даша тут же, достав из кармашка и оборвав лишние края обёртки, надломила и поднесла новую плитку к моему рту:
– Ро-от… Давай, давай. Не упрямься.
Я и не упрямился. Хотя прохлада от мокрой тряпки и шоколад немного и взбодрили, но… Просто ничего не хотелось. Я и говорить-то не хотел…
А Даша, эту самую бутылку, теперь поднесла к моему рту:
– Давай-ка, пей.
И даже не пытаясь привлечь к этому процессу меня самого, придерживая мою голову, а бутылку за донышко, как маленького начала поить меня сама…