Он бы так и сидел в тупой задумчивости за компьютером, если бы жена Зинка не велела собираться на работу:
– Вот выгонят, остолопа, кто нас будет кормить?!
Сама Зинка работала в ближайшем супермаркете завскладом пищевой продукции и уходила ни свет ни заря, а возвращалась, когда петухи уже спали. Детьми занималась тёща, к несчастью, живущая рядом, в шаговой доспутности, пятидесятишестилетняя Марфина Дормидонтовна, из-за которой Мирон Прибавкин всё порывался развестись с женой, да за бесконечной спешкой, работой и беспредельной авральщиной элементарно не успевал. И обиды накапливались, как снежный ком. Дело дошло до того, что он их элементарно забывал и пялился на жену с особой злобой, готовый разрядиться в дикой выходке, но даже и та теоретически дикая выходка постепенная стиралась и переходила в повседневную рутинную ненависть. Мать моя женщина! – ругался он, но ничего поделать не мог. Такова была цена столичной жизни.
Мирон Прибавкин покорно оделся, хлебанул чая, и, на ходу засунув бутерброд с колбасой в карман, в прекрасном расположении духа выскочил из дома. Начинался прекрасный летний день, после которого следует принять душ, но Мирон Прибавкин не спешил в управление. Накануне он сказал, что задержится до обеда по служебной надобности, а сам поехал в автосалон «Кунцево» и тихо, скромно купил недорогой, но солидный, за миллион с небольшим, УАЗ «Патриот» «максимум» белого цвета, с кожаным салоном и системой дистанционного слежения, а также приобрёл номера, полис ОСАГО по онлайн и зарегистрировался. Потом знакомый жиган Луценко, которого Мирон Прибавкин когда-то отмазал за мелкие уголовный проступок, выдал ему автомобильный номер, и Мирон Прибавкин был счастлив второй раз в жизни, первый раз был счастлив, когда по глупости женился на Зинке. Увы, те времена канули в вечность, осталась лишь горечь воспоминаний.
К обеду он подкатил в редакцию «Голь и Город» в новенькой, сверкающей лаком «патриоте» и вполне уместно, даже лихо припарковался, не задев ни соседей, ни бордюр, сказалась подзабытая практика на отцовской машине, которую он три года назад вдребезги разбил на Самотечной.
Главный редактор Владимир Иванович Пузаков, несмотря на летнюю духоту, тепло одетый, в респираторе «3М» и защитных очках, делающими его похожим на аквалангиста на дне пруда, ещё и в платяных белых перчатках от прокаженного, сообщил следующее: