Он не помнил, чтобы Анна любила эту книгу. Она вообще не любила читать – говорила, что буквы сбивают ее с толку, заставляют думать о вещах, которых нет. Эрик поднял книгу, ощущая холод обложки в пальцах. Кто-то оставил ее здесь. Сегодня? Вчера? Он оглянулся – кладбище было пустым, только голые ветки вязов качались на ветру, да где-то вдалеке каркала ворона. Никого. И все же он чувствовал взгляд – тот самый, что преследовал его последние недели, то ли в магазине, то ли в отражении витрины.
Эрик сунул книгу в карман пальто и пошел к выходу. Снег под ногами скрипел, как стекло, и каждый шаг отдавался в ушах. Он почти добрался до ржавых ворот, когда заметил следы. Маленькие, аккуратные, с четким рисунком подошвы – женские ботинки, судя по размеру. Они вели от могилы к дороге, а потом обрывались, будто кто-то растворился в воздухе. Эрик замер, сердце заколотилось. Он не видел этих следов, когда пришел. Или видел? Память в последнее время играла с ним в прятки, подсовывая то лица, которых не было, то звуки, которых он не слышал.
Дома было не лучше. Магазин – его букинистический уголок на краю городка – встретил его запахом пыли и старой бумаги. Эрик бросил пальто на стул и поставил чайник, пытаясь вытряхнуть из головы кладбищенский холод. Книга лежала на столе, глядя на него пустыми страницами. Он перевернул ее, и изнутри выпал листок – сложенный пополам, пожелтевший, но не от времени, а от сырости. Эрик развернул его. Одно слово, написанное неровным почерком: "Прости".
Он смотрел на записку, пока чайник не засвистел, заставив его вздрогнуть. "Прости". Анна так говорила, когда возвращалась после своих исчезновений. "Прости, Эрик, я просто гуляла". А потом она исчезла насовсем – нашли ее у реки, с синяками на шее и пустыми глазами. Убийство, сказали в полиции. Или несчастный случай. Доказательств не хватило, дело закрыли. Двадцать лет Эрик жил с этим "или", и оно пожирало его, как ржавчина – железо.
Ночью он проснулся от звука. Шаги. Тяжелые, медленные, прямо за дверью спальни. Эрик лежал, вцепившись в одеяло, и слушал. Тук. Тук. Тук. Как будто кто-то ходил по коридору, но не решался войти. Он заставил себя встать, чувствуя, как пол леденит босые ноги. Дверь была закрыта, как всегда. Он повернул ручку, скрип петель резанул по ушам. Коридор пуст. Только тень от лампы дрожала на стене, вытянутая и кривая, как будто принадлежала не ему.