– Почему именно сейчас? – спросил он, произнося каждое слово медленно, обдуманно.
Зеркон не ответил сразу. Он сделал несколько шагов вперёд, но в этих движениях не было привычной человеческой походки. Он парил, скользил, будто его ноги не касались земли, а были лишь формальностью, имитацией привычных законов мира. Даже воздух, который должен был сдвигаться от его приближения, оставался недвижимым, как если бы он существовал в ином потоке времени.
– Лифтаскар не может позволить себе хаос, – произнёс он твёрдо, с той неизбежностью, которая свойственна законам природы, катастрофам и разрушениям, которые невозможно предотвратить. – Сбежавший демон хочет уничтожить всех потенциальных будущих его жителей на Земле.
Раймонд сжал пальцы на подлокотнике кресла. Он уже понимал, насколько ситуация серьёзна, но теперь это стало чем—то большим, чем просто борьба за власть.
– То есть он хочет разорвать связь между Лифтаскаром и этим миром? – его голос прозвучал резче, чем он планировал, но с холодной чёткостью, в которой не было места эмоциям.
Зеркон замер. На долю секунды даже его одеяние перестало двигаться, словно фигура застыла во времени. Затем, медленно, подтверждая неизбежное, он кивнул.
– Да. И вы все теперь – его цели.
Эти слова прокатились по залу, как глухой раскат грома перед бурей. Тишина, наступившая после, была глубже любой паузы: она наполняла собой всё пространство, делая воздух вязким, давящим, тяжёлым.
Все трое поняли: теперь они не просто свидетели, не просто участники. Они стали частью неизбежного конца, который надвигался медленно, но неотвратимо.
Тишина, повисшая в зале, давила, заполняя собой каждый угол, проникая в сознание, оседая на коже липким ощущением неизбежности. Она становилась весомее, чем любые слова, тяжелее, чем страх, который никто не осмеливался озвучить. Свет, дрожащий в нишах, казался слабее, воздух стал плотнее, а напряжение в лицах троих мужчин отражало не просто тревогу, а осознание, что баланс, который они так долго поддерживали, рушится.
Раймонд, всё так же неподвижный, перевёл взгляд на голографическую проекцию отчётов. Красные линии потерь, исчезновения, нападений складывались в узор, который раньше казался хаотичным, но теперь проявил свою структуру. Удары по их сети шли не случайными всплесками, а по точному, методично выстроенному плану. Всё, что происходило в последние месяцы, всё, что они пытались объяснить совпадениями, внутренними предательствами или простой чередой неудач, теперь выглядело иначе.