Свекровь фыркнула и поджала губы.
– Как же у меня сердце болит за Давида, – приложила платочек к глазам. – Видный и зрелый мужчина, и так долго траур по жене держит. Так и вся жизнь пройдет, – повернулась ко мне.
Я только неопределенно кивнула. Что тут скажешь? Это решение Давида, и не нам его обсуждать. Он и сейчас стоял в кругу и хлопал сыну и братьям, но сам бесшабашного веселья не демонстрировал. Он часто улыбался, но его улыбка давно не доходила до глаз.
– Я ему столько невест сосватать пыталась, а он ни в какую! – жаловалась свекровь.
– Думаю, если Давид решит жениться, то сам выберет достойную женщину, – очень дипломатично ответила.
– Ха! – неприятно хохотнула. – Знаю я, каких они находят, угу-угу, – и на меня посмотрела надменно. – Адель вот приводил мне невестку до тебя, буквально за месяц.
Я стиснула ножку бокала с облепиховым морсом: неужели ее? Вроде бы свыклась с мыслью, что у моего мужа есть другая женщина, давно и прочно обосновавшаяся в его сердце, но так стыдно слышать об этом от посторонних. От свекрови точно не очень приятно.
– Такая фифа! – продолжала Эльвира Сабировна. – Наглая и дерзкая. Не из наших! Никогда бы не приняла русскую, тем более настолько деловую. Женщина должна быть женщиной! – сокрушалась она.
Я не знала, что ответить, да и не пришлось: к нам шли Адель с Амиром. Я смотрела только на мужа: ворот рубашки свободно распахнут, черные волосы взлохмачены, под губой испарина, а в глазах веселье.
– Мама, – Адель протянул руку матери, приглашая на танец, отдавая сыновий долг.
– Меня старший должен был пригласить, – недовольно ответила, высматривая в зале Давида. Адель закатил глаза и повел ее в круг.
– Майя, – Амир пригласил меня. Его жена на последней неделе беременности и сейчас лежала на сохранении в роддоме.
У нас с младшим Черкесовым всегда были теплые дружеские отношения. Он относился ко мне как к младшей сестре, поэтому я с удовольствием приняла приглашение.
Моими явными достоинствами всегда были роскошные русые волосы и умение грациозно двигаться. Сегодня я надела золотое платье со свободной струящийся юбкой, изящно и красиво, но достаточно целомудренно, чтобы у старейшин не возникало вопросов.
Сначала мы танцевали парами, менялись партнерами и поддерживали темп, но музыка ускорялась, и один за одним круг начал редеть. Я обожала танцевать, отдаваться музыке, уходить за ней, не оглядываясь. Так и сейчас: я осталась одна, подбадриваемая одобрительным свистом и аплодисментами. Я знала, что сейчас очень красива и притягательна, но…