Ох, не могла бы, Танюш. У самой в голове не укладывается. Все очень похоже на сон. Или на бред сумасшедшего.
У меня от подруги секретов нет. Но если и предположить, что я рассказываю всю махинацию со сделкой, поцелуями и прочее, не поймет.
– И когда это вы спелись?
Вспоминаю нашу легенду. От волнения все выветрилось из головы.
– В декабре, что ль? Когда мы отмечали чемпионство Тимура?
– Ну да.
И как злился Эдер, и как ушел, забыв на столе свой телефон, а я его возвращала, пробежав за Алексом пару кварталов.
Интересная выдалась ночка.
На экране крупным планом показывают Алекса. Вот он надевает балаклаву, расправив перед этим волосы. Затем шлем и какие-то ремни.
Атмосфера, что на трассе, что здесь, в штаб-квартире, накаляется. Это почувствует любой, кто включит спортивный канал или войдет сюда.
Мое волнение перерастает в страх. Сердце обрывается от мысли, что испытываю его из-за Алекса. По сути, чужого мне человека.
– Так и как вы начали встречаться? Тебе предложил Алекс? И долго ты думала от меня это скрывать? Ни одной фотографии в течение пары месяцев, Марта!
Вопросы не вовремя.
Я сосредоточена на происходящем на экране. В какой-то момент режиссер трансляции улавливает мои желания и снова показывает Эдера крупным планом. Ведущий перечисляет заслуги Алекса, количество побед, взятых поулов и еще какие-то значимые цифры.
Его глаза темно-серого цвета, взгляд сосредоточенный. Алекс чувствует и смотрит прямо в камеру. И на меня. Подмигивает. Мне. И резким движением опускает визор.
Я знаю, что сейчас ему очень страшно.
Когда я еще не родился, мой отец решил: если у него будет сын, то он будет гонщиком номер один. Уже в пять лет я был записан в известный картинговый клуб Австрии. Тренировки – каждый день. Помимо этого – бассейн, теннис, фортепиано, репетиторы по английскому пять раз в неделю.
А мне нравились дома. Как так можно было по кирпичикам и досочкам сложить что-то большое, красивое, чтобы стать произведением искусства?
И ненавидел все, что связано с машинами и скоростью. Я боялся и противился этому, как мог. Пока не понял, что все это бесполезно. Если то и дело стучать теннисным мячом о стену, ты разломаешь ее скорее, чем разубедишь моего отца сделать из меня великого гонщика.
Пришлось принимать и жить чужими желаниями.