Люди без единого слова разделись и встали спиной к стене. Появилась та же медсестра и, взяв в руки пожарный шланг, начала поливать нас ледяной водой.
После короткого сигнала все развернулись, и поток воды обрушился уже на переднюю часть тела.
Длительный сигнал. Люди оделись, даже не обращая внимания на то, что с них стекает вода, и разошлись по палатам.
Вскоре снова принесли еду. Я был уверен, что это обед, ведь с момента пробуждения я больше не засыпал. Но на подносе вновь оказалась та же каша, тот же хлеб, тот же чай.
Я понятия не имел, который сейчас час, день или ночь. Это начинало пугать меня всё больше.
Разговор с соседями по палате
Я не знал, что делать. В голове царил хаос, а тело ощущалось странно легким, будто меня выдернули из реальности и забросили в другое измерение. Вдруг по всему отделению заиграла едва слышная классическая музыка. Тихие звуки рояля растворялись в стенах, создавая иллюзию спокойствия.
Я вздрогнул, когда почувствовал, как кто-то резко дернул меня за руку. Повернув голову, я увидел своего соседа по палате – мужчину лет пятидесяти или шестидесяти. Его лицо было бледным, испещренным глубокими морщинами, а глаза смотрели на меня с холодной решимостью. Напротив, на своей койке, неподвижно сидел второй сосед, наблюдая за мной с выражением, в котором смешивались усталость и настороженность.
Они оба одновременно приложили пальцы к губам, требуя тишины. Затем, наклонившись ближе, мужчина, который дернул меня за руку, заговорил – едва слышно, шепотом:
– Говори только тихо. И только когда играет музыка.
Я непонимающе кивнул, а он продолжил:
– Сегодня воскресенье. Ты здесь уже три дня.
Эти слова прозвучали неожиданно. Я смутился и спросил, как он это понял. Вместо ответа мужчина просто указал на стену.
Я проследил за его взглядом, но ничего необычного не увидел. Бесцветные стены, точно такие же, как везде. «Псих», – мелькнуло в голове. Очередной пациент, видящий то, чего нет. Но он, заметив мои сомнения, тихо пояснил:
– Это не стена. Это окно. Просто замаскированное.
Я прищурился, вглядываясь в указанное место. И вдруг заметил – едва уловимый, почти неощутимый проблеск света. Узкие, тонкие лучи пробивались через едва заметные трещины в краске.
– Как ты понял, что сегодня воскресенье? – спросил я.
– Я здесь давно, – его голос был спокоен, но полон горечи. – Я знаю этот район. Здесь неподалеку есть храм, и каждое воскресенье перед службой, ровно в восемь утра, звенят колокола.