Вайолет возвела в принцип избегание Венди. Правда, одно время сестры были неразлучны – только с некоторых пор о прежней дружбе и помыслить не получалось. Вот почему относительно внезапного приглашения в ресторан у Вайолет имелись две версии. Первая: Венди вздумала примириться. Вторая: Венди постиг очередной экзистенциальный кризис, ей приспичило «об этом поговорить» и дела нет до того, что некоторые люди ведут функциональный образ жизни, им недосуг ехать в Уэст-Луп[2] посреди дня, и притом дня не выходного.
Ресторан, из категории трендовых, труднодоступных и предполагающих услуги парковщика – это в среду-то, в два пополудни, с условием, что в половине четвертого Вайолет должна была ехать в садик за Уоттом. О чем и решила сообщить Венди напрямую, хоть и в мягкой форме: «Я, мать двоих малышей, несу ответственность за их жизни и перемещение из садика в студию, из студии домой». Невеликодушно по отношению к сестре? Конечно. Не с добра ведь она утешается драматизированием и алкоголем среди дня. Чем еще ей утешаться – без высшего образования и без своего Майлза, ей, вечно правой по причине глубокой травмированности?
Вайолет пощипала переносицу – помогает от мигрени. Бокал вина теперь представлялся ей не таким уж излишеством. Наверняка Венди успела заказать целую бутылку, а в вине она при всем при том разбирается, нёбо имеет сверхчувствительное к танинам и кислотности. Вайолет страдала физически – туфли на плоской подошве натирали пятки. Этот вечный импульс напяливать ради сестры все лучшее сразу. Детей Вайолет возила на занятия в спортивном костюме – дорогущем, но чрезвычайно удобном, а сегодня надела шелковую блузку с рукавами-бабочками и джинсики-скинни, которые до рождения Эли смотрелись на ней куда лучше.