Треск вывел Винни из воспоминаний. От неожиданности она подскочила, кружась вокруг себя. Со всех сторон доносился треск и писк, включалась и мигала вся техника в доме. Винни заметила знакомую фигуру в углу.
– Что происходит? – крикнула она матери, пытаясь перекричать шум.
– В ресторане Леппо… Убито пятнадцать влиятельных людей… Взрыв голов прогремел на улице Семи Ветров… Официантов и поваров тоже не пощадили… Теракт, который поражает своей жестокостью, – неслось отовсюду разными голосами.
Радиоприемников разной величины и антикварности было полно, и сейчас все они настраивались на волны острова Нериума, транслируя новости. Даже единственный круглый маленький телевизор, что не включался ни под какими пытками, сейчас мигал и черно-белыми полосами, через рябь показывал телеведущую у ресторана.
Взлетели газеты, что она утром скинула в привычное для них место. Среди звука и вихря стояла призрачная мать, которую газеты не задевали, и ошарашенная Винни, на которую эти самые газеты сыпались.
– Нет, мама! Отпусти меня. Дай мне жить! – крикнула Винни в вмиг создавшуюся тишину. С легким шорохом падали последние газеты. Разом замолкли радио и погас телевизор, печально дзынькнула микроволновка. Мама все так же стояла в углу комнаты, за окном стремительно темнело.
– Ну что? – нервно спросила Винни, смотря на упавшую последнюю газету.
«От разнообразия вкуса взорвались головы», – гласил заголовок.
– Но там же ничего нет, – посмотрела она на мать.
Ответила тишина. Призрак вздрогнул и исчез.
– Да черт! – выругалась Винни. – Хорошо.
Включив свет, Винни попыталась навести порядок в гостиной, проверила пистолеты на заряд, из кладовки достала свежую банку краски. На всякий случай решила прихватить с собой гранату-ежика – тоже новшество с барахолки, на которой в Кобольде можно было найти все, что хочешь. Как правильно обращаться с тяжелой шишкой она знала только в теории. Покрутив в руках, она кинула ее в один из карманов куртки, опасаясь взорваться самой еще до начала мероприятия.
За окном вечер снова прятал остров в темноту. Разгорались огни дома Клинышны. Широкий проспект Кобольда еще показывал признаки жизни яркими огнями и красками, но чем дальше вглубь, тем темнее и опаснее было окунаться в Кобольд. Только знающие с детства этот город могли беспрепятственно пересекать его кварталы. Винни двигалась в темноте медленно, на память заныривая в подворотни, проходя узкие арки домов.