– Я должен попасть в квартиру Чески, – заявил он с порога.
Сарате был настроен решительно: прошло уже несколько часов, а от Чески ни слуху ни духу. Теперь не до дискуссий о том, насколько этично вламываться в чужое жилище.
– Я подготовлю запрос судье? – предложил Ордуньо.
– Не надо. Лучше через Рентеро. Его разрешения достаточно, случай-то особый. Но я не могу ему дозвониться: его нет на рабочем месте, и по мобильному тоже не отвечает.
Все повернулись к Рейес. Сарате подошел к ней вплотную.
– Где твой дядя, знаешь?
– Так ты приветствуешь нового сотрудника в первый рабочий день?
Сарате буравил ее взглядом, пытаясь совладать с яростью. Как смеет эта соплячка отвечать ему в таком тоне, когда у них пропала коллега? Рейес выдержала его взгляд. Она понимала, что Сарате на нервах, но это не давало ему права хамить. К тому же ей нужно было выстроить границы, иначе она никогда не перестанет быть племянницей Рентеро.
– Где твой дядя? – повторил Сарате.
– Без понятия. Я вообще-то сотрудник полиции, а не справочное бюро.
Марьяхо, подавив усмешку, решила вмешаться, чтобы предотвратить кровопролитие:
– Сейчас выясню его расписание.
Сделав пару звонков и непринужденно поболтав с секретаршами министерства, своими ровесницами, – похоже, у женщин за шестьдесят не было проблем со взаимопомощью, – Марьяхо получила необходимую информацию.
– Рентеро сейчас в клубе «Казино-де-Мадрид», это на улице Алькала. Там проходит мероприятие по сбору средств на школы в Мьянме.
– Я в «Казино», за разрешением, – заявил Сарате. – Ты едешь со мной. – Он указал на Рейес.
– Я?
– Да. Поможешь уговорить дядю.
Ческе чудился запах навоза. Она никак не могла проснуться, но сквозь сонное оцепенение припоминала вчерашний вечер: китайский праздник, встречу с Хулио, поездку на мотоцикле до Комендадорес и то, как три мужчины наблюдали, как она с партнером занимается сексом. Вероятно, ее насиловали, но она не могла ничего вспомнить. Некоторое время ее единственной реальностью оставался запах, вонь свинарника.
Наконец Ческе удалось открыть глаза. Их жгло, а голова раскалывалась, но самым страшным было не это: оказывается, она была раздета и привязана к кровати за запястья и щиколотки. Она попробовала пошевелить руками и неприлично раскинутыми ногами, но малейшее усилие вызывало мучительную боль. Кровать была прочной, попытки ее расшатать ни к чему не привели.