Наконец, проблема морали вновь выглядит иначе, если мы верим, что самому человеку присущи эволюционные конструктивные силы, которые побуждают его к реализации данных ему возможностей. Такое представление не означает, что человек по самой своей сути хорош – это предполагало бы заданные знания о том, что хорошо, а что плохо. Оно означает, что человек по своей собственной природе и добровольно стремится к самореализации, и что от такого стремления развивается его собственная система ценностей. Очевидно, он не может, например, развить полностью свои человеческие способности, если не доверяет самому себе, если он не активен и не продуктивен, если не устанавливает отношения с другими в духе взаимности. Очевидно, что он не может развиваться, если предается «темному самопоклонению» (Шелли) и, соответственно, объясняет все свои недостатки недостатками других. Он может развиваться в подлинном смысле только если он принимает на себя ответственность за себя.
Таким образом, мы приходим к морали эволюции, при которой критерий того, что мы культивируем или отрицаем в самих себе, содержится в вопросе: способствует ли конкретная установка или потребность способствующей личностному росту или мешающей? Как показывает частота неврозов, любые виды давления легко могут переключить нашу конструктивную энергию в неконструктивное или деструктивное русло. Но при такой убежденности в автономном стремлении к самореализации мы не нуждаемся ни во внутренней смирительной рубашке для сковывания нашей спонтанности, ни в кнуте внутренних диктатов для ведения нас к совершенству. При помощи таких дисциплинарных методов, несомненно, можно преуспеть в подавлении нежелательных факторов, но так же несомненно, что они вредны для нашего роста. Мы не нуждаемся в них, так как видим лучшую возможность для обращения с деструктивными силами в нас самих: действительное перерастание их. Путь к этой цели – вечное возрастание осознания и понимания самих себя. Познание себя – не самоцель, а средство освобождения сил спонтанного развития.
В этом смысле работа над собой становится не просто первичным моральным долгом, но в то же время, в самом реальном смысле, первичной моральной привилегией. В той степени, в какой мы всерьез воспринимаем наше развитие, она будет следствием нашего желания. И поскольку мы утрачиваем невротическую одержимость собой, становимся свободны для саморазвития, мы также освобождаем себя для любви и чувства заботы по отношению к другим людям. Мы хотим дать им возможность для беспрепятственного развития, когда они молоды, и помочь им любыми возможными способами найти и реализовать себя, когда они блокированы в своем развитии. Во всех случаях идеалом для себя и для других является освобождение и культивирование сил, которые ведут к самореализации.