Мы проходим до очередной стрельчатой арки и останавливаемся на входе. Берем с подносов официантов дымящийся коктейль. Чокаемся и хихикаем, а потом пьем эту жидкость.
Вокруг невероятная атмосфера. Все в масках. Это было обязательное условие участия в вечере. Мужчины в смокингах, женщины – в вечерних платьях. От ослепительных нарядов и блестящих украшений в глазах мелькают звезды.
Свет исходит только от множества свечей, установленных в старинных люстрах и на подсвечниках, висящих на стенах.
Я зачарованно обвожу взглядом это великолепие, млея от красивой классической музыки, которую играет небольшой оркестр на сцене.
Внезапно свет свечей гаснет. Разом, как будто их отключили. Но я уверена, что они настоящие! В зале воцаряется темнота и практически тишина. И только тревожный звук скрипки нарушает это молчание. Волоски на теле встают дыбом. Почему-то начинает гореть левая щека.
Поворачиваю голову влево и на несколько секунд замираю, не донеся до рта бокал с коктейлем.
В темноте зала я практически ничего не вижу. Но чувствую на себе прожигающий взгляд. Он острый и заставляет мои внутренности сжиматься. Пронзительный растолько, что по коже проходит волна необъяснимой дрожи.
Хочется развернуться и убежать из этого места. Но в то же время остаться и дождаться, пока загорится свет, чтобы столкнуться с этим взглядом. Почему-то мне кажется, что он мужской. А еще темный. Настолько, что даже не видно зрачков. Как ночь. Как бездна. Как самая страшная, но манящая неизвестность.
Внезапно загорается свет. Тусклый. Разноцветные лампы отбрасывают тени на лица гостей.
Я мечусь взглядом по толпе слева, но не вижу того, кто на меня смотрят. Лица всех обращены в сторону оркестра, который взрывается крещендо, и я снова вздрагиваю.
Клянусь, я до сих пор чувствую на себе тот взгляд. Но кто, черт побери, его владелец?!
– Смотри, – Ника дергает меня за руку, и я роняю свой клатч.
Хочу поднять, но взгляд прирастает к сцене. Вокруг музыкантов блуждают тени. Черные, устрашающие. Они то окутывают музыкантов невесомым черным покрывалом, то снова являют их миру.
Музыкальное напряжение нарастает.
Мое дыхание и сердцебиение учащаются.
Чтобы дать себе крохотную передышку, присаживаюсь и забираю с пола свой клатч. Снова засовываю его под мышку и выпрямляюсь.
Тени от оркестра медленно тянутся среди гостей. Их длинные одеяния, словно невесомая вуаль, запутываются между людьми. Те замирают, словно статуи. Кто-то застыл, не донеся до рта коктейль. У кого-то пальцы коснулись прически, но теперь не двигаются. Кто-то открыл рот, чтобы что-то сказать собеседнику, но его губы больше не шевелятся.