– Что ты делаешь?! Отпусти меня!
Начинаю отбиваться от его наглых рук, а Гордей хватает меня за талию и возвращает на столешницу.
– Хватит дергаться!
Берет мои руки и зажимает их под своими подмышками. Я трепыхаюсь, пока он стягивает платье по моим плечам, надежно удерживая мои руки. Я пытаюсь выдернуть их, и тут мои пальцы касаются пистолета за поясом Гордея.
Я совершенно не умею пользоваться оружием, но все равно выдергиваю его из-за пояса и тычу дулом в спину друга отца.
– Если не отпустишь, я выстрелю, – шиплю змеей, и руки Гордея перестают двигаться.
– Я знал, что с тобой будет весело, – усмехается Гордей. – Но даже не подозревал, насколько.
Он отпускает мои руки. Я уже думаю, что сейчас выдерну их и наставлю на Соболева пистолет. Но он успевает перехватить его и, направив на меня, подставляет его к моему горлу.
Мои глаза широко распахиваются, а по телу проходит дрожь ужаса. Сглатываю и замираю, пялясь в темные глаза Гордея. Он слегка прищуривается и ведет дулом ниже. По горлу, по ключице до груди. Ствол застывает между полушариями, сжатыми бюстгальтером.
Моя грудная клетка ходит ходуном от частого сбившегося дыхания. Я глазею на Гордея, в ужасе осознавая, что если его палец дрогнет и нажмет на курок, он разворотит мне грудную клетку.
– Гордей, – шепчу пересохшими губами.
– Любишь опасные игры, малышка? Это прямо праздник какой-то. Я уже предупреждал, чтобы ты со мной не шутила. Но ты продолжаешь провоцировать и играть со мной.
Дуло пистолета спускается ниже. Цепляет маленький камешек, прикрепленный к бантику моих трусиков. Еще немного съезжает и упирается прямо мне в лобок. Чуть ниже, и я застываю, с ужасом ощущая, как дуло нажимает на комочек клитора сквозь тонкую кружевную ткань белья.
– Нравятся такие игры, да?
– Н-нет, – качаю головой, но так, чтобы все остальное тело не двигалось.
Пытаюсь унять дрожь, но она разбирает все сильнее, и я чувствую, как мелко трясется мое тело, а по спине стекает ледяной пот.
– Тогда не провоцируй, Арина, – добавляет Гордей и прячет оружие за спиной.
Я шумно судорожно втягиваю в себя воздух. Легкие пекут от того, как долго я задерживала дыхание.
Гордей буквально сдергивает меня со столешницы и избавляет от остатков платья. Я стою перед ним, словно безвольная кукла, позволяя срывать ошметки одежды. Мышцы окончательно окаменели от напряжения, и я уже едва держусь на ногах.