Устинов задыхался, но не снижал темп.
Торопливо обогнул разноцветный, словно радуга в небе, ствол, в два охвата, похожего на земную секвойю лесного исполина и замер, словно пригвожденный к земле. Через десяток шагов, пришпиленный к такому же дереву несколькими дротиками – крепкими шипами с кисть длиной, словно бабочка жестоким энтомологом, висел мертвый человек. В полутьме жадно шевелились, пеленая тело все туже, ветки куста-стрелялки. Концы их глубоко вонзились в людскую плоть на незащищенном лице, шее и кистях рук и медленно расцветали алыми цветами, похожими на маленькие, жадные рты. Дозорный не заметил хищника и подбежал слишком близко. Теперь беглецов уже не десять, а девять.
Устинов содрогнулся всем телом, рот за стиснутыми зубами наполнился кислой слюной – съеденное рвалось из желудка наружу. На скулах до черноты загорелого лица проступил лихорадочный румянец. Рука торопливо сдернула с головы драную бейсболку на которой скорее угадывался, чем виделся герб Генеральной Директории. Сердце и душу жег стыд перед погибшим товарищем, совсем как год тому назад, когда после проигранной битвы около звезды Росс 154 очнулся в окружении врагов – волфов, в плену. С тех пор тысячу раз пожалел, что выжил, а не погиб вместе с экипажем. Сглотнул вязкую слюну, пытаясь справиться с приступом тошноты. Оглянулся. В полутьме виднелись белые пятна человеческих лиц, взгляды не отрывались от тела так страшно погибшего товарища.
– Мы отомстим, страшно отомстим! – ярость сделала голос ледяным, отвернулся. Потом назначил двоих в дозор и вновь побежал, далеко обходя останки. Следом – остальные земляне.
Джунгли начали редеть, далеко вверху в просветах между пыльными кронами блеснул ярко-синий из-за состава местной атмосферы краешек местного светила, немного крупнее земного Солнца.
Через десяток минут наступил кризис. Сердце раздирало и сжимало грудь, воздух жег горло пылающим огнем, в глазах мелькали искры, но самое плохое – он начал спотыкаться.
Соленый пот заливал лицо, он бежал вслепую, увлекаемый силой, неисчезающему присутствию которой в себе мгновениями еще мог удивляться. Мышцы работали на пределе.
Бежать, бежать дальше!
Но ноги отказывались слушаться. Все в нем кричало, требовало остановиться, стоять, а то и рухнуть на кажущуюся такой безопасной землю.