Не дожидаясь понукания, я выдвинул из станины железную загогулину и ухватился за её рукоять. Опять в голове возник странный термин «кривой стартер».
За такую же загогулину с другой стороны станины ухватился Данила, и мы начали вращать набор шестерёнок, натягивая четыре мощные пружины. Пришлось попотеть, и, когда послышался щелчок стопора, у меня вырвался облегчённый вздох. Данила посмотрел в сторону рубки и, дождавшись кивка дяди, дёрнул за спусковой рычаг. Пружины тут же распрямились, запуская тяжеленный якорь в полёт. Улетел он, конечно, недалеко – саженей на семь, которые я зачем-то тут же пересчитал в без малого пятнадцать метров. Оказывается, сейчас считать получается куда лучше, чем прежде. Вот батюшка Никодим обрадуется… а может, вызовет бесогонов, и придёт конец болтливому Стёпке-дурачку.
И опять я застыл соляным столбом, пытаясь разобраться в себе. Хорошо хоть, дальше моя помощь не требовалась. Якорь утащил за собой свёрнутый кольцами стальной трос, и сейчас Чухоня заправлял его в барабан.
Через минуту зарокотал шестернями передач паровик, начав наматывать трос на барабан. Благодаря его усилиям и цепкости вгрызшегося в дно озера якоря плоскодонный ушкуй без особых проблем перевалил через мель и закачался на глубокой воде. Дальше работы стало ещё больше – якорь нужно достать из воды и вернуть на станину, а также аккуратно уложить трос в специальный короб. Пока мы всё это делали, дядька Захар уверенно вёл ушкуй по радовавшему глаз простору озера. Я на секунду замешкался, уставившись на водную гладь, местами украшенную зарослями камышей.
– Чего застыл, дармоед? Работай давай, – пихнул меня кулаком под ребро Чухоня.
Работы осталось всего ничего, мог бы и сам закончить. Всё равно ему пришлось делать это в одиночку, потому что я на тычки никак не отреагировал. В голове словно колокольчиком прозвенело слово «дармоед», оно разбудило в памяти случайно подслушанный и давно забытый разговор тётушки с батюшкой Никодимом. Тётушка тогда обозвала меня этим самым дармоедом, обжорой и ленивым неряхой. Пожаловалась, что моё содержание скоро разорит её. Высказала она это, потому что батюшка упрекнул мою родственницу в плохом отношении к племяннику, находящемуся на её попечении. На вопли тётушки священник никак не отреагировал, лишь сказал, что на моё содержание банк выделяет не так уж мало денег, да и терпеть осталось недолго – всего-то год, до моего совершеннолетия. А ведь разговор этот состоялся как раз почти год назад.