Первые дни были сложными. Меня обижали, пытались ударить, но были и те, кто защищал меня. Я не могла заснуть по ночам, тоска и боль от потери мамы не давали мне покоя. Часто я плакала по ночам, пока все спали. Разговаривала с умершей мамой, просила её вернуться ко мне, рассказывала ей, как мне плохо без неё. В общем, просто как волчонок выла на луну от тоски.
Днями я часто ходила около двери, откуда к многим детям приходили родственники. Я ждала, что моя бабушка или моя крёстная, которую я видела в жизни всего пару раз, придут ко мне навестить. Но никого не было. Так я проводила время, бродя по коридору в ожидании своей бабушки, которую я любила и люблю до сих пор. Даже через столько лет я не потеряла чувство нежности в своих воспоминаниях.
По сути, кроме бабушки, которую я смутно помню, потому что она с нами не жила, а только приходила навещать, у меня никого нет. Я не знаю, где она сейчас, но хочу это узнать. Думаю, что найду время и наведу справки.
Однажды я вспомнил о том, как неожиданно и радостно было…
Я находилась в больничной палате, играя с куклой и другими девочками, когда в комнату вошла женщина и окликнула меня по имени.
– Наташа, к тебе пришли, – сказала она.
Я почувствовала радость и волнение, но в то же время мне очень хотелось увидеть гостя. Женщина вывела меня на лестничную площадку, и когда дверь открылась, я увидела свою бабушку. Я была вне себя от счастья, бросилась к ней и крепко обняла. Не помню, о чём мы говорили, но, кажется, она спрашивала, как меня кормят и как ко мне относятся. Мы поговорили недолго, но это воспоминание останется со мной навсегда.
Бабушка передала мне пакет с конфетами и фруктами. Затем снова пришла полная женщина, я попрощалась с бабушкой, которая пообещала навестить меня, и меня отвели обратно в палату.
В палате я плакала, мне не хотелось снова оставаться в казённом доме. Мои слёзы лились ручьём, девочки пытались меня утешить, но это не помогало. Наступала ночь, и боль возвращалась. Я засыпала со слезами, вспоминая маму и любимую бабушку.
В один из дней в палату привели мальчика, кажется, его звали Егор. Ему было около пяти лет, и, вероятно, его оставили у нас, чтобы за ним присматривали. Я помню, что мы быстро подружились. На какое-то время я забыла о своей боли и тоске, потому что была занята новым другом. Он был милым и ласковым.