Силу этих первичных, формирующих переживаний в программировании нашего самоощущения, нашего восприятия мира "снаружи" и того, как мы должны к нему относиться, трудно переоценить. В первые годы жизни – без поддержки развития эго, которое исследует мир и его альтернативы, изучает параллельные возможности, учится лучше различать причину и следствие – мы все ограничены модальностью переживания, которую антропологи и архетипические психологи называют "магическим мышлением". Магическое мышление возникает из-за недостаточной способности различать себя и мир. Ребенок приходит к выводу, что "мир – это закодированное сообщение для меня, утверждение обо мне, о том, как меня ценят и как я должен себя вести". По-другому это можно сформулировать следующим образом: "Я – это то, что происходит или происходило со мной". Спустя десятилетия мы можем начать лучше различать. Мы узнаем, что гнев матери, или отчужденность отца, или обедненность воображения, преследовавшая наше племя, были ограничением другого, а вовсе не нас самих. Но это осознание приходит поздно, если вообще приходит, и после многих болезненных поворотов и возвращений. Задолго до этого первобытная интернализация зашифрованных посланий жизни, отождествление себя с условным и требовательным миром стали парадигмой нашего основного самоощущения.
Не имея других "прочтений" мира, ребенок вполне естественно приходит к выводу: "Я такой, каким меня считают". Как сказала мне одна женщина, рожденная от глубоко ограниченных родителей, которые были равнодушны к ее потребностям: "Меня никогда не любили. Я всегда считала, что это потому, что я не стою того, чтобы меня любили". Она интернализировала то, как ее держали, как к ней относились, как обращались с ней, как фактическое утверждение о себе, как это делают все дети. Дети интернализируют психологическую атмосферу родителей, а также внешние условия окружающей среды. Общая динамика семьи, социально-экономические ресурсы и другие культурные условия усиливают первичные послания о себе и мире. Лишь спустя десятилетия, а то и раньше, мы способны отличить этого могущественного "другого" от самих себя.
Кроме того, ребенок наблюдает за поведением больших людей, когда они борются за адаптацию, за выживание, за высказываниями о мире. Является ли мой мир безопасным, заботливым, надежным или отсутствует, враждебен, проблематичен? (Будучи ребенком во время Второй мировой войны, хотя лично я был в безопасности, я обоснованно заключил, что мир – это тревожное, опасное место, поскольку чувствовал вокруг себя эту тревожную атмосферу). Фундаментальные ценности формируются таким примитивным образом и усваиваются десятилетия спустя в совершенно других условиях: доверие/недоверие, приближение/отвращение, близость/дистанция, жизнеспособность/депрессия и так далее.