Что же это за внутренние императивы, которые поднимаются, чтобы поддержать нас и бросить нам вызов в путешествии второй половины жизни? Возможно, самым убедительным вкладом Юнга является идея индивидуации, то есть пожизненного проекта становления более цельной личностью, какой нам суждено быть, – такой, какой нас задумали боги, а не родители, племя или, тем более, легко запуганное или раздутое эго. Отдавая должное тайне других, наша индивидуация призывает каждого из нас встать в присутствии своей собственной тайны и стать более ответственным за то, кем мы являемся в этом путешествии, которое мы называем нашей жизнью. Так часто идею индивидуации путают с самоиндульгенцией или простым индивидуализмом, но чаще всего индивидуация требует от нас отказа от планов эго по обеспечению безопасности и эмоциональному подкреплению в пользу смиренного служения намерениям души. Это прямо противоположно самоиндульгенции; это служение эго высшему порядку, явленному нам через Я.
Я – это воплощение всей полноты жизни организма. Оно является архитектором целостности. Что следит за вашим биологическим равновесием, когда вы читаете эти строки? Что управляет вашими эмоциональными и ментальными реакциями? Что обеспечивает постоянство, когда сознание отвлечено или спит? Более широкое присутствие, которое мы все ощущали в детстве, но потом потеряли с ним связь, движет и направляет весь организм на выживание, рост, развитие и смысл. То, кем мы себя считаем, – лишь ограниченная функция эго, этой тонкой пластины сознания, плавающей в радужном океане под названием душа. Учитывая склонность эго к попыткам затвердеть то, что находится в движении, лучше думать о "Я" как о глаголе, а не как о существительном. Я само по себе; оно всегда само по себе, даже когда, к ужасу эго, движет нас к нашим собственным смертным целям. Эту динамическую модель тотальности психики прочувствовал священник XIX века Джерард Мэнли Хопкинс в своих пышных строках:
Каждый смертный делает одно и то же:
В каждом из них живет то, что находится внутри;
Сам-сама; сам-сама говорит и заклинает,
Плач, который Я делаю, – это Я: для того Я пришел.
Самость – это воплощение замысла природы о нас или воли богов – в зависимости от того, какая метафора вам больше подходит. Иногда наше путешествие происходит в контексте жизненно важной, мифологически обоснованной культуры, в которой человек чувствует себя открытым для тайн и поддерживаемым ими. Тогда человек ощущает цель бытия, чувство гармонии с миром и с самим собой – и мир, и индивидуальное путешествие обретают смысл. Для многих из нас путешествие проходит среди обломков истории, отвлекающих факторов шумной культуры и переживаний, связанных с потерей смысла. В любом случае, смысл этой метафоры – призыв души к более широкой жизни – в том, чтобы пригласить ваше сознание к более осознанному отношению к своему путешествию. Если мы служим "Я", мы редко можем служить и стаду. И как часто нам приходится узнавать, что нельзя служить двум господам, не заплатив за это распятием?