Семейное счастье 2.0. Как избавиться от одиночества? - страница 14
Одиночество словно бы забралось куда-то глубоко-глубоко в душу и там умерло. А теперь, разлагаясь, мучает тягостным зловонием. И в каждом оттенке, в каждом обертоне этого трупного запаха – наша мысль о невозможности счастья, семейного счастья в особенности.
Так разве брак – это про статус, про быт, про собственность и секс? Разве об этом речь, когда мы говорим о браке? Может быть, дело совсем в другом?
Рядовой человек, который счастлив в браке, намного счастливее гения, живущего в одиночестве.
Дейл Карнеги
Может быть, нынешний кризис брака призван уничтожить и выкосить прагматический смысл брака, выжечь его калёным железом? Может быть, для того чтобы мы поняли, наконец, зачем он нам нужен – этот многострадальный брак? Может быть, тогда мы осознаем, что он вовсе никакой не многострадальный, не должен и не может быть таковым?
Часто шутят, что, мол, нигде так остро не ощущается одиночество, как в браке. На деле же именно брак должен как раз и освобождать нас от одиночества! Вроде бы мы должны быть счастливы в браке: в мире тотального одиночества нашлись двое, которые дороги друг другу, которые нужны друг другу… Но почему этого не происходит?
Может быть, всё дело в том, что мы возлагаем на институт брака избыточные надежды, когда думаем, что именно он способен спасти нас от одиночества?
Человек оправданно гордится относительно большим мозгом, а главное – самым большим объёмом неокортекса, т. е. эволюционно новой коры.
Но мозг – орган очень затратный: не превышая всего 2 % от массы нашего тела, он расходует более 20 % энергии, потребляемой нами с пищей. Так какой был смысл отращивать столь прожорливый орган?
Ответ на этот вопрос дал профессор Робин Данбар, возглавлявший Институт когнитивной и эволюционной антропологии Оксфордского университета. В девяностых годах прошлого века он провёл нехитрое, на первый взгляд, исследование. Он сопоставил объём неокортекса у обезьян 38 разных видов с численностью социальных групп, которые они образуют.
В результате он получил чёткую математическую закономерность: чем больше неокортекс, тем больше и те группы, «социальные ячейки», которые создают наши собратья (рис. 2 и 3).
То есть избыточные объёмы неокортекса потребовались более социальным видам именно для того, чтобы те самые социальные группы создавать. Можно сказать, что наши мозги стали увеличиваться, чтобы в них появилось больше «мест», где мы могли бы «поселить» наших близких и знакомых.