Проснувшись, я обнаружил Мишу на кухне (понурую фигуру Миши). Он пил коньяк, закусывая сыром и сливами. Бутылка уже заканчивалась, когда я, почёсываясь, явился на кухню. У плиты, прислонённый к спинке стула (второго в нашем хозяйстве), сох свежезагрунтованный холст.
Миша сразу всё объяснил:
– Святая моя денег прислала. И весть: из военкомата звонили. Ждут меня осенью. Бреют в солдаты. Швырнут в топку очередной империалистической войны.
– Войны? Где война? – спросил я.
– Будет. Капитализм уже породил все необходимые для громадной бойни противоречия. Скоро полетят самолёты, посыплются бомбы на города. Солдат пойдёт на солдата, а танк на танк. Капиталу требуются мертвецы и убийцы, и то буду я. – Произнеся всё это, Миша развёл в стороны руки: – На крест меня! На крест! Принесите крест, пожалуйста, но не учите меня стрелять!
Сквозь похмельный морок я подумал: ведь он действительно похож на Него, только пожившего и потрёпанного. Курчавые волосы до плеч, островками борода, нежные тонкие руки, кроткий взгляд. Только белый живот исколот татуировками, только кольцами пробиты соски и бесцветные рыбьи глаза не моргают, как сваренные. Он воду превращает в водку и проповедует марксизм (коммунизм? большевизм? сталинизм? социализм? ленинизм? не разобраться). Миша заметил, что я любуюсь им, и галантно, точно перед камерой, закурил. Дым рывками поплыл по квартире.
– А плана на этот случай разве не существовало? – поинтересовался я.
Увы! Мои родители (тоже святые) подсуетились и купили мне плоскостопие ещё год назад, а вот Мишина заступница оплошала. Понадеялась на авось, не доглядела.
– Ты наверняка чем-то болеешь, – предположил я, пытаясь утешить друга.
– Если бы! Я болен лишь мечтой о революции. Теперь меня спасёт только она, родимая. Хотя заслуживаю ли я? Вон даже тебя сагитировать не сумел. Юрочка, какое твоё отношение к войне? К родине? Материалистическое, то есть классовое, или как у большинства – идеалистическое: берёзки и всё такое? А? Отвечай.
Как революция может спасти от военкомата – я не понимал. В войну категорически не верил. На Мишину агитацию (даже в такую минуту) реагировать не собирался. Я думал, подбирал варианты.
– А как твой товарищ Ленин решил вопрос с призывом? – спросил я наконец.
Миша задумался. Удушив сигарету, он полез в интернет.