Да, это был голос здравого смысла, и этот голос привел меня в чувство. Я быстро вышел из комнаты и сбежал вниз до площадки на лестнице, с которой через столовую и террасу открывался вид на реку. Лидия все еще сидела в беседке.
«В принципе, любая женщина способна сделать вид, будто она в восторге от природных красот, но обязательно выдаст себя, когда не высидит и минуты, любуясь ими. А значит, объяснить странное поведение Медитаторши Мейв можно было только одним: она специально позволила мне все здесь хорошенько обыскать, ожидая, что я сам упаду в яму, вырытую ее верными сподручными», – подумал бы сейчас на моем месте детектив Розетти, герой моих детских детективных рассказов. Я же не подумал ничего, но побежал обратно и открыл дверь в соседнюю комнату. Да, это была ее спальня.
На первый взгляд, контраст с моей комнатой казался разительным. Здесь присутствовало лишь самое необходимое: небольшая деревянная кровать, покрытая простым тканным покрывалом, письменный стол у окна с единственной лежащей на нем книгой, платяной шкаф, пара кресел у камина и несколько простых светильников.
Любопытно, но в комнате Лидии я не нашел ни одного зеркала. Его не было даже в ванной комнате. Прикрытые простой хлопковой занавеской полки над раковиной содержали вполне стандартный набор довольно качественной косметики.
Мои надежды обнаружить там залитую свечным воском пентаграмму, соломенных кукол, пронзенных булавками, действующую модель гильотины, заляпанную сорочьей кровью, или, на самый худой конец, заспиртованные останки трехголового младенца с крыльями летучей мыши увы, так и не оправдались. В шкафу я увидел немало явно недешевой одежды и белья, но среди нее не было ни иссиня-черного плаща на застежке в виде черепа, ни высокой остроконечной шляпы. Я открыл книгу, рассчитывая, что она содержит хотя бы описание расчленения девственницы в безлунную ночь, с картинками и карандашными пометками рукой Лидии на полях, но это оказался «Собор Парижской богоматери» Виктора Гюго.
Но было в этой комнате нечто такое, чем она странным образом походила на мою: полное отсутствие чего-либо, что говорило бы об увлечениях и интересах Лидии, о ее прошлом. Я не заметил никаких украшений, колец, серег, заколок для волос; никаких фотографий, школьных наград, дневников, шкатулок со всякими милыми девичьими пустяками – вообще ничего подобного! Так мог бы выглядеть номер в гостинице, в который Лидия заселилась всего полчаса назад. Я даже не почувствовал тот особенный тонкий аромат, состоящий из смеси запахов тела и духов, который обязательно живет в комнате любой девушки.