Эти слова были последним ударом. Я чувствовала, как внутри всё обрушивается. Если они узнают правду, если кто-то скажет то, что скрывалось столько лет, я не переживу этого. Но что я могла сделать?
– Пожалуйста, – наконец прошептала я, не глядя на него. – Не нужно ехать. Это ничего не изменит.
– Ты ошибаешься, – ответил он, его голос был твёрдым, как камень. – Это изменит всё.
Его слова были окончательным приговором. Я замолчала, понимая, что никакие мои мольбы его не остановят. Теперь оставалось только ждать, того что произойдёт, когда мы доберёмся до дома.
Я спустился вниз, где мои братья всё ещё праздновали. Их голоса гремели, смех разносился по гостиной, и в этот момент мне захотелось разнести всё к чертям. Как они могут так смеяться, когда у меня в груди всё горит?
Бека первым заметил меня. Он сидел, развалившись на диване, с чашкой в руках, и, заметив меня, тут же ухмыльнулся.
– Ну что, старший? Неужели так быстро? – бросил он, не скрывая насмешки. – Или ты решил устроить нам мастер-класс, как надо?
– Бека, не начинай, – лениво протянул Алим, хотя в его голосе слышалась улыбка. – Может, у него на второй заход планы.
– Заткнитесь, – сказал я резко, входя в комнату.
Их смех замер, будто кто-то выключил звук. Джалил, сидевший за столом, поднял голову. Бека удивлённо вскинул брови, но не сказал ни слова. Они знали, что если я в таком состоянии, значит, что-то серьёзное.
– Что-то случилось? – спросил Алим, сдвинувшись ближе. В его голосе не осталось ни капли лёгкости.
– Да, случилось, – отрезал я, стоя посреди комнаты. Гнев пульсировал во мне, но я старался говорить ровно. – Вся эта свадьба, вся эта договорённость – всё это ложь.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Джалил, его голос был спокоен, но насторожен.
Я посмотрел на них. Они заслуживали знать правду. Мы всегда говорили друг другу всё, какой бы горькой ни была истина.
– Зумрат не девственница, – сказал я холодно, чувствуя, как эти слова оставляют во рту привкус горечи.
Бека выпрямился так резко, что чуть не опрокинул чашку.
– Что? – он посмотрел на меня так, будто не верил своим ушам.
– Ты это серьёзно? – тихо спросил Алим, его лицо стало мрачным.
– Она сказала мне сама, – продолжил я, не скрывая гнева. – А знаете, кто виноват? Сын её дяди. Ей было тринадцать.
На секунду в комнате повисла тяжёлая тишина. Даже Бека, который обычно не мог удержаться от шуток, молчал. Джалил медленно поднялся, его лицо потемнело от гнева.