– Он не мой фюрер. Я не приемлю происходящего в Германии, поэтому я здесь, но я верю – Германия возродится и поведет Европу за собой. Эта новая Европа, в конце концов, выработает механизмы, способные противостоять натиску…
– Не договариваете, Гельмут, не надо, а то Самуэль сейчас вцепится вам в глотку. – Джонс захохотал.
– Вы, Индиана, зачем поощряете подобные выпады? – глаза Голдберга, увеличенные толстыми линзами очков, гневно буравили профессора археологии. – Слепец, перед вами потенциальный противник.
– Почему же потенциальный, мы уже сиживали в окопах прошлой войны напротив друг друга и не в переносном, а в буквальном смысле. Вы, Индиана, если не ошибаюсь, служили добровольцем в бельгийской армии, а я доблестно бился под знаменами его Величества Кайзера.
– Вот, вот, что я говорил – замаскированный реваншист! – Лицо Голдберга покрылось клюквенными пятнами.
– Где вы прозябали во время войны? – спросил Индиана Самуэля неожиданно холодно.
– Я? Я тогда недавно окончил Оксфорд и поступил на службу в Британский музей.
– Почему же не в британскую армию? – смеясь глазами, подхватил Вернер.
– Не подходил по здоровью. И должен же кто-то сохранять и изучать культурные ценности человечества, даже, несмотря на катаклизмы.
– Должен. Вы, как всегда, правы, коллега, – Джонс примирительно похлопал Голдберга по плечу.
– Что изречет по национальному вопросу наш чудесный финн? – подавшись корпусом в сторону Гарина, благосклонно спросил Инди.
– Я не считаю себя ни финном и никем иным. Я космополит, для меня нет национальностей, я – гражданин мира, – провозгласил Гарин.
– Очень удобно, – волнующийся бас Вернера колыхался грустью.
(5 – W.A.S.P. – эта аббревиатура расшифровывается так: белый, англосакс, протестант.)
* * *
Вторник явно не задался.
Уоллос приспичило побродить по лесу, обогатить хваленый гербарий. Индиана, по уши увлеченный сортировкой археологических находок, спровадил Гарина сопровождать натуралистку, с ними увязался Голдберг, прихвативший силки – погибель пернатых.
– Вам, Самуэль, не к лицу атрибут живодера, – ополчилась на птицеловку Мелани.
– Обещал своих порадовать попугайчиком, – оправдывался Голдберг.
Дождя не было, что не мешало куриться туману. Мелани порхала от бутона к соцветию, все более углубляясь в сельвас. Голдберг вместо попки заполучил колибри, зависшую над цветком, наполненным нектаром.