– Что ты хочешь за свое молчание?
Ястребов ждет ответа. Крылья его носа напряженно подрагивают, а челюсти агрессивно сжаты.
Оу… Я его раздражаю?
Это успех!
– Раздевайся, – произношу с беспечной уверенностью.
Потянув за кончик среднего пальца, стаскиваю перчатку сначала с правой руки, затем с левой. Откидываю их на свободный стол. Как ни в чем не бывало расстегиваю и скидываю на пол защитный костюм. Смахнув туда же блокнот и несколько ручек, усаживаюсь на письменный стол.
– Ну ты скоро? – интересуюсь у застывшей «птицы большого полета». – У меня сегодня ещё столько бумажной работы. Нам нужно поторапливаться.
Ошеломлённое выражение лица Ястребова стоит того, чтобы, не побрезговав, строить из себя шлюху.
Мне кажется, или у него вот-вот случится инсульт? Вот уже и асимметрия лица появилась…
Ежедневный контакт с горем, болью и смертью невольно заставляет учиться ценить жизнь, видеть в ней лучшее. Вот сейчас, например, я думаю о том, что плюсы есть даже в сложившейся ситуации. Не придется эту двухметровую гору мышц тащить далеко. Всё близенько: и стол секционный, и морозильные камеры.
– Ты серьезно сейчас? – ведется как пацан. – Прямо здесь?
Он осматривается по сторонам. Нисколько не скрывает своего отношения к моему маленькому царству мертвых.
Кстати, зря. Все мы здесь будем.
А такие, как он – в два раза чаще заглядывают.
– Я же тебе говорю – работы у меня много. В гостиницу поедешь с какой-нибудь другой особой.
Играя челюстями, Ястребов давит на меня взглядом. Я тоже смотрю на него и в какой-то момент с удивлением вижу, как он размашисто шагает в мою сторону.
«Пора заканчивать!» – до меня доходит, что маленький спектакль свернул не туда. Физического контакта с ним в моем сценарии не было.
– Ты куда? – он ловит меня за руку, когда я спрыгиваю со стола. – Струсила?
Я пытаюсь вырвать руку из его лапы и не могу.
Мгновенно почувствовав мою уязвимость, он пользуется ситуацией. Начинает наступать, оттесняя меня к злосчастному письменному столу, с которого я только что спрыгнула.
«Лена, ну ты и дура! Будь неладно твое чувство юмора! Никто его не понимает».
Когда в бедра упираются края столешницы, я немного прихожу в чувства. Что есть сил отталкиваю от себя придурка. Только, вопреки моим ожиданиям, он даже на сантиметр не двигается. Напротив, крепко прижимает меня к себе свободной рукой. После чего отпускает запястье и подцепляет жесткими пальцами мой подбородок. Заставляет вскинуть голову и смотреть ему в лицо.