На месте пленочного шара будто оказалась дыра в пространстве и перед Алексом предстал зал, забитый до отказа народом. Здесь были как люди, так и аборигены. Они сидели и стояли, сосредоточившись на фигуре человека, опирающегося руками на прозрачную трибуну в центре небольшой сцены.
Человек был уже не молод, среднего роста, с короткими черными с проседью волосами и резкими чертами лица. Одет он был в полувоенную форму цвета хаки. Говорил, глядя в зал, при этом не использовал никаких записей.
– Ави, приблизь.
Картинка сменилась, давая Алексу рассмотреть мужчину поближе.
У него был высокий лоб, тонкие губы, черные глаза и орлиный нос с горбинкой. С виду ничем не примечательный человек, но, когда он заговорил, Алекс понял почему за ним шло столько народа. Речь его была идеальной. Он не запинался и не мычал в поисках нужной фразы. Но самое главное, это то, что все, что он произносил, казалось, исходило из самых глубин его сердца.
– Они демонизируют нашу борьбу за равенство полагая, что их власть сакральна! Не допускают никакого инакомыслия думая, что только они имеют право вершить наши судьбы. Их цель – видеть нас на коленях и с опущенной головой.
Шандор Гермеер выбросил вверх руку и воскликнул:
– Но мы – не рабы! Мы хотим сами решать свою судьбу! Мы хотим избирательного права! Равенства! Свободы! Мы не хотим склонять головы и преклонять колени! Мы хотим сами выбирать своих лидеров. Тех, кому мы доверяем, а не навязанных нам по праву их рождения.
– И прочее в том же духе, – произнес Корадиан, приказывая Ави прервать трансляцию. Воодушевляет, не правда ли, Алекс?
– Да, – согласился землянин. – Более чем.
– Поверьте, это ложь от первого до последнего слова. Все, что необходимо этому проходимцу – трон Орионического Союза. А благородные слова о всеобщем равенстве – лишь способ привлечь на свою сторону как можно больше будущего пушечного мяса, которое пожертвует собой ради провозглашаемых им призрачных идеалов.
Алекс промолчал, потому что он искренне верил именно в те самые по словам Корадиана призрачные идеалы, которые и провозглашал Гермеер. Более того, он живет в обществе, которое ими руководствуется. Ах, ну да, раньше жил… Но самое главное, выступавший мужчина ему понравился. Он почему-то сразу поверил ему. Может, потому что тот действительно обладал мощной харизмой, а, может, потому что сам полностью разделял те идеи, о которых он говорил. А вот все эти «их светлости» и «их милости» всегда претили его существу и шли вразрез с жизненными принципами.