– Уже уходишь? И даже не покормишь? – я усмехнулся. – Время-то уж далеко за обед.
– А, чего нет-то? – Федюнин вдруг обрадовался. – Ща, организуем банкет, товарищ лейтенант, за счёт заведения. Не стесняйтесь, заказывайте по полной. Может, водочки?
– Давай тока пельмеши тащи. И зови меня Пашкой, к чему эти формальности? Но если наедут снова, – я наклонился к нему ближе, – скажи олухам, что придёт Васильев и разберётся.
– Хорошо, – он усмехнулся. – Позвоню, цифры есть.
– А ты и готовить умеешь? – спросил я, усаживаясь за стол, накрытый красной клеёнкой в белый цветочек.
С одной стороны стола стояла солонка, перечница, маленькая бутылка уксуса и ещё одна, пластиковая с жёлтой крышкой, с ядрёным вьетнамским кетчупом чили внутри.
– А куда деваться-то? – крикнул Федюнин уже с кухни. – Научился. Валя, включи чё-нибудь, а то тихо.
Полная женщина, к которой уже возвращался нормальный цвет лица, нажала на кнопку магнитофона, переключая на радио. В зале сразу заиграла музыка:
– Ты отказала мне два раза, «не хочу» – сказала ты.
Вот такая вот зараза девушка моей мечты.
Едва песня закончилась, как зазвучала балалайка, и сразу заговорил голос Николая Фоменко:
– Эх, не перепились ещё на Руси богатыри, добры молодцы. Рекламная служба…
Забыл уже, а тогда часто включали такие шутки. У кого-то даже, помню, была тетрадка, куда тщательно вносили афоризмы от Фоменко.
Пока всё готовили, я попросил у Вали телефон и позвонил в кабинет, уточнил у Толика, есть ли какие новости по нашим делам, и если что, чтобы сразу набрал в пельменной или скинул на пейджер. Толян обещал со мной связаться.
Рядом со входом остановилась машина, двигатель заглушили, дверь хлопнула. Вскоре в зал вошёл Турок – увидел меня и быстро пошёл в мою сторону.
– Тёма, ещё порцию! – крикнул я. – Товарищ тут пришёл.
– Ага, сделаем! – отозвались с кухни. – Без проблем!
– Никак получку дали? – с усмешкой спросил Турок, пожимая мне руку. – Или командировочные? С чего так шикуем?
– Празднуем день Чекиста, – хмыкнул я.
– Ну, до него ещё далеко, но раз такое дело, – он хлопнул ладонью по столу и тут же руку поднял, а на столе осталась купюра в двадцать долларов. – Сегодня я тогда проставляюсь. Здорово ты нам помог вчера с этими перцами. Другой бы сдрейфил, а ты ему даже руку сломал. А уж потом…
– А то, – я придвинул деньгу к себе. – Но и потом было весело.