Решение принято, получит Голодный баксы.
Он опять достанет из сейфа конверт и опять его вскроет. Много раз, в течение лет, он проделывал этот фокус. И никто ничего не заметил.
Но мелкое воровство отупляет и расхолаживает, с ним давно пора распрощаться. Пора расправлять плечи. Пора брать свое, сберегаемое благосклонной теткой Фортуной.
Он долго ждал, много думал, он шаг за шагом осторожно приближался к цели. Пожалуй, чересчур осторожно. Цель сияет, как солнце в горячий полдень, высокая и яркая до боли. Но она досягаема, ее можно снять с неба и спрятать в мешок. Стоит надеть перчатки и водрузить на нос защитные очки.
Он однажды убил человека, чтоб стать ближе к манящему к солнцу. Наступил на труп, как на лесенку. И убийство сошло ему с рук.
Но больше рисков не будет. Он будет жить долго и счастливо, купаясь в чужом богатстве, о котором так долго грезил, что давно считает своим.
Любую цель можно аккуратно, у всех на глазах, упаковать за пазуху, не применяя грубого насилия. Кровь смывается потерей здоровья и лучших лет жизни в казематах на Калыме. Интриги не наказуемы. Люди имеют свойство – поддаваться направляющим толчкам. Даже самые волевые не способны к сопротивлению, если ловко манипулировать их чувствами и эмоциями…
«Встретил вчера умельца, он-то и пригодится. Как всегда, заплачу за работу, за гробовое молчание. Цель оправдывает вложения. А пока открою конверт. Нет смысла сопротивляться неизбежному, с неизбежным надо смиряться…»
Май две тысячи пятого года выдался хмурым и слякотным. В дешевой съемной квартире на окраине Москвы, трое уселись за круглый обшарпанный стол, гордость покупателя шестидесятых годов прошлого века. Занавески задернуты, свет включен, запор на двери проверен.
– Я нарисовала план этажа и схему расположения плиток. Надеюсь, за пять лет ничего не изменилось, – произнесла женщина, закутанная на восточный манер в струящуюся ткань из светлого шелка. Никяб позволял любоваться полосой задумчивых глаз, удлиненных, зеленых, чарующих, растушеванных по советам европейских модных журналов. Все остальные прелести, будто бы надежно скрываемые тонкой завесой ткани, обливались ею, подобно липким струя́м воды, практически обнажая совершенное естество.
– А если он устроил перепланировку? – спросила невысокая миловидная девушка и капризно надула губки. – Что будем делать тогда?