– Я тоже твой верный друг! Возьми меня с собой!
– Клава, а тебе не приходит в голову, что я желаю отдохнуть от твоего липкого лицемерия?
Я даже задохнулась от обиды. Словно у знаменитой вороны, «в зобу дыханье сперло», слова вымолвить не смогла. Кто-то тактично постучал в дверь. Григорий, наш водитель. Сообщил, что чемодан уже в машине. Кто-то собирал моему мужу чемодан, а я узнаю об этом в последнюю очередь! Какое унижение, какое незаслуженное отстранение!
Не могу за себя постоять: сначала приходят слезы, а продуманные аргументы – гораздо позже дискуссии.
Игорь приехал к двум.
Сколько знаю этого человека, все им любуюсь. Но длительного общения с зятем не выдерживаю, вспоминаю умершую сестру. Красавец мужчина. Блондинист, широкоплеч, безукоризненный светлый костюм и бежевый галстук в тон, располагающее лицо, мягкий голос, сдержанные манеры. Кто на Игоря ни посмотрит, всякому ясно: отличный профессионал, и цену себе знает. Правда, работает зять под крылом моего супруга, но не каждый способен стать миллионером, мощным стратегом и тактиком современной экономики.
Однажды, я даже влюбилась в Игоря – на целых два дня. А потом позабыла. На заре моей бесталанной юности я забывала многое.
Мы позвонили Алисе, и она принесла отцу Машеньку. Качая дочь на коленке, адвокат и хороший друг разложил на столе бумаги брачного договора:
– Извини, Клава, мое дело подневольное. Сделал для тебя все, что мог. Если Владимиру Павловичу попадает шлея под хвост, сама понимаешь…
В том то и дело, что не понимала. Все, что происходило до сих пор, игнорировала, как пустой звук. Могла обижаться и плакать, страдать от одиночества по ночам и от неприязненных взглядов вечером. Но никак не укладывалось в голове, что Владимир ревнует всерьез, что наши, в общем-то, мирные (а может быть, даже интеллигентные) ссоры способны привести к катастрофе.
Теперь уложилось. Пункты брачного договора (вернее, пункты договора о фиктивном браке) конкретизировали мое место в ЕГО жизни.
Мне дозволялось оставаться витринной женой вне и хозяйкой внутри дома – в меру энтузиазма. Предписывалось заботиться о детях, об их правильном воспитании, развитии и благополучии – сверх всякой меры. За что полагались конкретные отчисления, о которых ни одна гувернантка с тремя факультетами Сорбонны мечтать не смела.