Иван Константинович тоже довольный произведённым эффектом, подвинул Рубану полную тарелку, с которой соус почти переливался через край. Пападакис закатил глаза к потолку, но, к моему удивлению, промолчал, уткнувшись в свой стакан с рубиновой жидкостью.
Я обвёл взглядом стол, ощущая, как тепло этой странной команды разгоняет холод сомнений после всех этих перипетий, что случились с нами за последнюю неделю.
– Ну, раз все в сборе и трапеза начата, давайте к делу, – сказал я, постучав пальцем по столу. – Контейнер с империалами у нас, но что дальше? Куда двигаться? У кого есть мысли?
Пападакис оторвался от выпивки и задал неожиданный для меня вопрос.
– А что с Зубовым? – спросил он, наклоняясь вперёд. – До сих пор в толк не возьму, почему он мадьяр Кантор как баранов вырезал прямо у нашего контейнера, где вы все прятались? Это что, дружба такая? Или долг у него перед тобой, Александр Иванович? А может, двойная игра?
– Демид, похоже, догадался, что я внутри, и дал нам шанс уйти, – ответил я, пожав плечами. – К тому же не своих он резал, а личных штурмовиков Доминики Кантор. Долг чести, наверное, дружище. Или что-то другое, о чём мы не знаем.
Я с благодарностью вспомнил поступок Демида Александровича, оценив его ум, находчивость и смелость в принятии очень сложного в тот момент для себя решения.
– Долг чести у Зубова? – Таисия вскинула бровь, и её голос стал колючим. – Напомню вам господин контр-адмирал, что это тот человек, который убил моего отца и нашего с вами императора! Тот, что с Самсоновым поднял мятеж! Тот самый, что сражался с нами! У него совесть проснулась, надо же!
В её словах звенела старая, неутихающая от потери отца боль.
– Я до этого в подобное не верил, но похоже, люди меняются, Таисия Константиновна, – пожал я плечами, глядя ей в глаза. – Он мне жизнь спас, и не только мне, но и всем нам – этого уже достаточно, чтобы простить контр-адмиралу многие его прежние прегрешения. Если бы не Демид Александрович мадьяры Доминики Кантор нас бы рано или поздно выкурили из хранилища, и тогда…
Я не стал говорить, что сам не уверен в мотивах Зубова. Некоторые сомнения лучше держать при себе.
– Твоя Доминика Кантор, – фыркнула княжна, отворачиваясь к иллюминатору. – Всё ещё за тобой гоняется, да? Не может забыть?
В голосе девушки четко слышалась едва заметная нотка ревности.