– Яська, – весело подмигнула подруге Зоря. – А сапоги-то её у Соколовича! Видать, столу невкусными показались. Зато мои кроссовки лопал, не привередничал! Как думаешь, мои слаще будут?
Полянская расправила плечи, обняла подругу и поцеловала в волосы.
– Все хорошо, Зоренька. Справимся. Чаю сделай мне. С медом и мятой.
Рыжая провела ладонями по лицу, будто стирая что-то. Достала мобильный телефон, забегала пальцами по кнопкам:
«Все, как договорились».
Подгоняемая громокипящей яростью, Огняна вывалилась на крыльцо, жадно глотнула холодный утренний воздух. Ненашинский мир – чужой, грязный, жуткий – резанул по глазам насмешкой над её печалями. Гнев схлынул потоком, и растерянность толкнулась к глазам и рукам, слабостью прокатилась по телу и замерла под сердцем.
Дома были справа и слева от неё – огромные, безликие, закрывающие далёкое небо. Безнадежно тусклые, они давили на маленькую ведьму непомерной высотой, пронзали разум одинаковостью, сминали душу серостью. Земля, схваченная за горло бетоном, жалкий розовый куст в удушающей тени тополей, жухлая трава – всё было не таким, чужим и насильным. Сбежав из одной темницы, Огняна оказалась в следующей, да только у этой стен не было, и конца ей тоже не было, и искать здесь колодец было все равно, что веретёнце в гиблом болоте.
Город без волшбы разворачивался безжалостно и неотвратимо, очень быстро становясь всё больше и сильнее, а застывшая посреди него Огняна так же быстро уменьшалась и слабела, пока не ослабла вовсе, не потеряла всё, что выгрызла себе за годы обучения и сражений. Маленькая и слабая перед домами и асфальтом, продрогшая без волшбы, она больше не была почитаемой душегубкой, любимицей дружины и защитницей волшебного мира – в лужах облезлого ненашенского двора стояла жалкая Огнянка, нелюбимая дочь пропащих бражников. Ни силы, ни ловкости. Ни друзей, ни уважения. Ужас, голод и страх, и пробирающий до костей холод, и самое страшное – беспомощность. Она слаба и беззащитна, нага и повержена. Брошена под ноги неумолимому врагу, у которого даже нет лица.
Решетовская не выдержала и закрыла голову руками, как в плену закрывала от тяжёлых сапог, метивших в виски и лицо. Завыла тихо, тонко и жалобно.
Её не победили ифриты, но её почти победила родина. Лишила волшбы, силы и смысла. Убила за три колодца, после войны отданные в пользование ифритам.