А работа оказалась настоящим раем!
Только подумайте: 120 собак разных мастей и характеров и всё практически мои. Да ещё и с 8 до 19 часов пять дней в неделю! Построения и прочие армейские забавы воспринимались мной, как пионерский лагерь для взрослых. А пионерские лагеря я в детстве очень любила. В остальное время мне надо было разрабатывать методики обучения собак и преподавать их солдатам.
Поэтому я была вольна выдумывать любые активности и тренировки.
Как известно, в любой бочке мёда всегда есть ложка сами знаете чего. И тут не обошлось без этого. Периодически командир роты составлял список собак на выбраковку. Старые, больные, просто не пришедшиеся по вкусу отправлялись в список на усыпление. Первый раз услышав о подобном, я билась в истерике минут сорок. Чем изрядно перепугала наш мужской коллектив. Как всё-таки хорошо, что мужчины не переносят женских слез! Это сработало!
Об усыплении больше не было и речи. Но мне давалось 2 недели пристроить всех из такого списка.
Объявления в газетах, листовки на столбах, уговоры людей из частных домов – всё шло в дело! После службы я носилась по всему поселку и окрестностям, приставая к прохожим с просьбой взять собачку. И всегда успевала.
И вот очередной список. Надо хоть посмотреть, что за бедолаги в этот раз в него попали.
Мы идем вдоль вольеров. Собаки радостно вертят хвостами, заискивающе заглядывают нам в лица.
– Вот она!
Солдатик показывает на тощую немецкую овчарку, грустно лежащую на ворохе сена. Животное безучастно уставилось в одну точку и не проявило к нам ни какого интереса.
– Она больна?
– Нет. Здорова. Только ее велено не кормить. Вот уже вторую неделю голодает. Я, правда, приношу ей тайно хлеб из столовой. А то помрёт, ведь.
Собака была действительно жутко худой. Даже на морде проглядывались кости черепа. Живот впал до такой степени, что казалось, он просто отсутствует.
– За что с ней так?
– Она совсем не хочет учится. Отвлекается всё время. Даже мясо не ест на тренировках. Нам ее передали две недели назад с другой учебки. А вы в отпуске были. Вот командир и дал команду кормить только на тренировке. А как её тренировать? Она от слабости уже не поднимается. Спасите её, а?
Губы солдата задрожали и он, отвернувшись, смахнул слезу.
– Так, не раскисать! Не одну собаку я ещё не позволила уморить. И эту не отдам.