Вечерами, когда затихали и разговоры людей, и шепот цветов, в весеннем теплом воздухе начинали звучать совсем другие голоса. Такие же близкие, как голоса людей, и такие же чужие, как голоса растений, но гораздо звонче. Лес просыпался – чем дальше, тем больше. Если ранней весной ветер доносил из чащи едва различимые шепоты, то теперь я слышала то перекличку странных напевов, то режущий хохот, то плеск незримо льющейся воды. Древняя могучая сила бродила в лесах, как недозревшее вино в бочке: закипая, грозя неизбежно прорваться наружу. Несколько раз ночью я просыпалась от голосов и перезвонов и вскакивала с лавки в неодолимом желании бежать навстречу. Бабка всякий раз обнимала меня и укладывала обратно:
– Тихо, Кветушка. Этой силе так просто навстречу не ходят, – неровен час, уведет и погубит.
Я таращилась во тьму, наблюдая за движением лунных теней на стене и слушая странные звуки, – пока они не замолкали с рассветом, или пока меня не прибирал сон. Я не боялась, и мыслей во мне было не больше, чем у травинки, что прорастает в этот мир, впитывая кожей влагу и раздвигая головой рыхлую землю. Разворачиваясь навстречу луне и солнцу, укореняясь там, где выпала из Божьей длани.
***
– Бабушка?
– Ну?
В бане пахло дымом, горячим камнем, запаренным ромашковым цветом. Бабка Магда напоследок плеснула себе на плечи холодной водой из ковшика и уселась на лавку, блаженно прикрыв глаза. Ей было хорошо: даже кружила она словно бы плавнее, неспешнее, – лениво так, абы по ветру не унесло. Не шибко дородная, но и не тощая, со вздутыми жилами на натруженных руках и ногах, с седоватыми космами, в кой-то век выпущенными из-под платка и расплетенными, она казалась не ведьмой, а так, понарошку. И это при том, что в предбаннике были припасены в коробах сильные травы, а в углу толпились долбленые плошки, над которыми, словно нити тумана, тихонько клубились странные переливы воздуха. Я знала: мало кто их видел, да только трогать эти безобидные посудинки не стали бы ни моя мать, ни удалые братья, ни даже смелый во хмелю отец. Да и я сама бы поостереглась.
– Баб… А вот вы говорили, что раньше у господ служили, в замке? – издали начала я.
– Я-то? – она усмехнулась. – Ну, не служила путем – захаживала. А пока молодая графиня жива была, – то, бывало, и днями там жила.