Авторский замысел подобен метафоре с выдержкой вина – в набросках под зелёным сукном терпеливо ждёт своего часа воплощения в печатном слове. Этот процесс ожидания может длиться годами. И какое же удовлетворение получает пишущий человек, когда наступает это космическое озарение, когда с еле сдержанной радостью чеканит он по слогам гагаринское «Поехали!»
Способ общения с героями предстоящего повествования я выбрал опосредованный. Места действия, имена изменены, но страна осталась узнаваемой для многих из нас. Это наше прошлое, наша боль и радость, наша опора в жизни настоящей.
Итак, отправляемся в путешествие. Двадцатый век. Начало восьмидесятых годов.
Получив от отца долгожданное письмо, Виктор обрадовался и встревожился одновременно. Радость и облегчение вызвал у него оптимистичный тон весточки: «У меня всё нормально. Питаюсь хорошо. Не пью. Поправился. Одним словом – порядок в танковых войсках! Собираюсь на операцию глаза. Жду вызов из области». Встревожило желание отца срочной встречи. Что случилось? «Передай, сынок, сестре своей Надежде, что папка и её шибко ждёт в гости… На звонки она не отвечает. Видать обиду на меня, старого дурня, за маму держит. Уж, потрепал я нервы всем вам… Хочу, чтобы простила меня: дюже тяжко».
Мама Виктора, Мария, угасала долго и в муках. После нелепой гибели старшего сына отчеканила страшный приговор себе: «Скоро и я уйду». Из цветущей улыбчивой голубоглазой красавицы вмиг превратилась в сгорбленную с посеревшим морщинистым лицом, с бескровными в складку потрескавшимися губами старуху. Начали сыпаться один за другим некогда жемчужной белизны зубы. Когда-то пышные густые каштановые волосы клочьями выпадали, оставляя на голове спутанные редкие седые пряди. Закончив в войну курсы медицинских сестёр, повидав страдания на госпитальных койках тяжелораненых красноармейцев, Мария категорически запретила больничным медсёстрам ставить ей обезболивающие уколы, когда коварный рак яростно пожирал её плоть: «Хочу уйти при памяти. Всё вытерплю».
Надежда при грудном младенце разрывалась между отцом и матерью. Самой бы отдохнуть – дочка шибко беспокойная: чувствует крошечка всеобщую тревогу. Надо и матери вовремя поменять постель (в больнице сиделки не оказалось) да и отец чудить стал – запил то ли от страха неминуемой потери жены, то ли оттого, что стал слепнуть.