Озаряясь огнями от газовых ламп,
Сны летали над градом безумным, суровым,
Безразличных людей только слышался храп.
Лев вошёл в родной город, Богиней хранимый,
Преисполнен был в душу к себе заглянуть.
Бессердечный, проделавший путь пилигрима,
Оглянулся назад, вспоминая свой путь…»
Заметив, как стёрлась улыбка друга отца, предвкушавшего бодрящую песнь, малыш затих:
– Я сбился, ещё вначале, пропустил первое четверостишье.
Боевое настроение пожилого механика улетучилось, но Хатори всё же хвалебно потеребил Льва по голове:
– Грустные песни тоже нужны, – вместе с отцом гость направился к выходу. Уже когда дверь была затворена, Лев услышал другие слова друга Сато. – Ты же помнишь этот короткий стих? Малыш переделал его, но зачем ты позволил ему читать подобное?
Также малыш услышал и ответ папы:
– Я исправлю всё по возвращении. Ты знаешь, за эти годы Лев стал мне, действительно, как сын.
Дверь закрылась, а знакомые голоса удалились и окончательно стихли. Лев остался один в мастерской Сато. Ему было не впервой проводить время среди недоработанных автоматонов, заводных игрушек, бесконечных деталей и маслёнок, которые механики так не любили находить пустующими.
Да и занятия имелись. Лев осваивал детские книжки, иногда принимался за те, что папа держал подальше. Вне зависимости от того, какую литературу изучал малыш, он мог увлекаться часами. Но не тогда, когда Сато не было дома.
Сынишка владельца мастерской прекрасно знал Хатори, но не доверял ему. Лев осознавал, что папа вернётся с ярмарки, всё будет хорошо. Но тревога без своего отца рядом, заставляла внутри постоянно что-то дрожать и расходиться в диссонансе со здравым смыслом.
Сато не мог быть кровным родителем Льва, малыш понимал это столько, сколько себя помнил. Но кровь и плоть не решают всего, не определяют уровня привязанности и возможной заботы.
Куклы и другие механизмы в разной степени разработки не могли прочувствовать эмоции Льва, но ведь он не игрушка. Он – сын Сато, может и не по крови, но сын!
Почему папа не взял его на ярмарку?
«Хатори и отец уже успели уйти от дома, – понимал подошедший к двери малыш. – Но я знаю, где ярмарка! Знаю дорогу к реке, я догоню!»
Лев хотел удивлять отца не только своими песнями и грамотой. Больше всего он стремился показать приёмному родителю свою трепетную заботу и тепло своего сердца. Холод снаружи не мог остудить его пыл.