Девушка вальсировала под воображаемую музыку в такт шелеста набегающих волн. Она шла на носочках, как балерина, разворачивалась, изящно вскидывала руки, поддавала маленькой ножкой пенные языки волн, в отсвете жёлтых фонарей у пляжа вызывая веера золотистых искрящихся брызг, и, казалась, безмятежно счастливым человеком, который просто прогуливается у моря. Егор засомневался, выйдет ли она вообще в этот вечер на лодке в море. Его чрезвычайно порадовал легкий ситцевый сарафанчик девушки, что высоко открывал её коленки.
Весь день до этой встречи у него в мозгу свербила жуткая мысль, что ночная ныряльщица могла оказаться… мальчишкой, подростком. Что он под водой в своем вчерашнем волнении мог лишь вообразить себе девушку и домыслить её девичью грудь. Егор даже поднапрягал свою грудь, подкаченную гантелями и резиновым эспандером и находил эту версию вполне даже возможной.
Вид девичьего сарафанчика чрезвычайно растрогал его. Егор прозевал момент, когда девушка столкнула лодку в воду и отплыла от берега.
Легководолаз поторопился зайти в воду следом. Он опаздывал на подводное свидание. Через несколько минут Егор нагнал под водой лодку и поплыл под ее днищем, будто подводная лодка, которая скрытно сопровождает корабль союзника.
Размеренно всплескивались по обеим сторонам бортов лодки сине-седые бурунчики от вёсел. Девушка умело и ловко гребла. Вскоре лодка достигла дальнего буя.
Егор продышался, заработал ластами и ушёл в глубину. Затаился среди тысяч тонких синеватых щупалец водорослей, что опутывали чёрные подводные камни.
На этот раз девушка спустила на длинной веревке валун. Своеобразный якорь не давал лодке смещаться к берегу под навалом лёгких пологих волн. При чистом чернильном небе с яркими кристалликами звёзд ночь обещала быть ветреной. Волны сломали синеватую зеркальность внутренней поверхности воды. Теперь море снизу, из глубины напоминало мятую, синюю фольгу, которую мнут и мнут бесчисленные щупальца морских великанов.
Первый же нырок купальщицы поверг Егора в такой жар, хоть резиновый гидрокостюм сбрасывай, иначе окажешься испеченным как курица в фольге в горячей золе костра.
Пока подводный пловец промаргивался от горячего липкого пота, что заливал глаза под стеклянной маской, пока восстанавливал дыхание, чтобы не слишком громко шипеть при выдохе «легочником» своего акваланга, чтобы посторонними шумами не испугать ныряльщицу, она успела сделать два или три нырка. Девушка по-прежнему не могла дотянуться рукой до кучки раковин, спрятанных в расщелине между подводных камней. На этот раз не доныривала до тайного хранилища раковин много больше, метра три-четыре.