Ощущение близкого праздника - страница 2

Шрифт
Интервал
И глохнет в туннеле, и клинит проходческий щит.

Оранжевый фонарик

Прорвало во дворе у нас трубу.
Сварились в глубине кипящей ямы
кусок забора, клумба, самокат,
И дом наш двадцатипятиэтажный
Над пропастью беспомощно повис.
А мы смотрели вниз на аварийку,
Покуда не остался от неё
В тумане лишь оранжевый фонарик,
Мигающий о бренности людской.
Потом всё это спрятали в асфальт,
И выросли поверх забор и клумба.
Большими стали дети и живот.
Но каждый Новый Год, когда грохочет
Салют на двадцать пятом этаже,
То видно сквозь расцвеченные окна
Уже довольно близкий грузовик,
Что медленно везёт неотвратимый
Мигающий оранжевый фонарь.

Прощание

Свет зелёный загорелся,
Ты сказала мне: «Прости!»
И тогда я лёг на рельсы,
Зачеркнув собой пути.
Стали сразу рельсы слева
Рельсам справа не равны.
Ведь вагон, куда ты села,
Едет с правой стороны.
И уже подъехал близко,
В днище виден каждый гвоздь.
Вспыхнет жизнь трамвайной искрой
И пробьёт меня насквозь.
А ножи колёсной пары
Там порежут, где ты мне
«Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы»
Рисовала на спине.

Мышиный король

Деревенелый как Щелкунчик
В сосновом ящике лежишь,
Не можешь двинуть ножек-ручек.
И тут к тебе приходит мышь.
На голове её корона,
Таких голов у мыши три.
Она в гробу твоём как дома
Повсюду шастает внутри.
И лезет, нет, не целоваться,
Пока ты ждешь, холодный весь,
как все резцов её двенадцать
Хотят лицо тебе отъесть.
И писк ее загробный страшен,
И взгляд её невидим злой.
И что кричишь ты: «Маша, Маша!»,
Никто не слышит под землёй.

Сорока-ворона кашу варила…

А мы всё ждали пищу нашу,
Мы всё надеялись, а тут
В ладошке сваренную кашу
Кому попало раздают.
Кто не носил воды с колодца,
Кто дров ни разу не рубил,
Тому вся каша достаётся.
А нам уже не хватит сил
В кулак собраться на ладони
И вспомнить, выстроившись в ряд,
О тех сороке и вороне,
Что в небе яростно парят.

Панкреатит

Под ложечкой больного мира
Весна пылает нестерпимо,
От ледяного аспирина
Никак зимой не становясь.
Похоже, будет приступ долог.
И мудрый гастроэнтеролог
Пропишет нам лечебный голод
И обязательную грязь.
Всё, как написано в рецепте:
Картошки нет в боекомплекте.
Плывёт мечтой о скором лете
По бруствер залитый окоп.
А мы в него пускаем корни,
И молодым побегом в горле
Крик, вопрошающий «Доколе?»,
Торчит из нас как эндоскоп.

Мариуполь

Орёт сиреною тревоги
Неумолкающий намаз.
Сжимает дым головоногий
Горящий в щупальцах алмаз —
Следующая страница