– Вот таким простым! Федя о Вас много рассказывал.
– Ну, я рад с Вами, то же познакомиться.– Улыбнулся Ашли
Через пару минут пригласили на рейс. Попрощавшись со всеми, Ашли остался в аэропорту.
Через несколько часов ребята были в Черемхова. Автобус с водителем их уже ждал и еще час, и они были в деревне у радушного хозяина Андрея Яковлевича, и его большой семьи. Понимая, что гостей надо накормить и уложить спать им накрыли царский стол и постелили на сеновале. Ночь проспали как убитые. А на следующее утро они пошли в музей. Музей небольшая комната была заставлена стеллажами, на стене висела карта, в углу висел мундир и какая-то кожаная куртка, под ними висели две фотографии. Под ними стоял столик со стеклом и в нем, что- то лежало. Все с интересом разбрелись по комнате, вдруг Солдатов позвал
Федька, Сашка, ребята идите сюда!
Когда все подошли, он показал на две фотографии, висевшие на стене, – Смотрите, вот они.
Все взглянули на фотографии, они производили больше впечатление, чем те фотографии увиденные в институте. У того, что похож на Федора, была кожаная куртка, которые носили все революционеры, пышные усы и жутко холодный, колючий взгляд. Вторая похожий на Александра человек, одетый в форму белого офицера, с тонкими, аккуратными усиками, его глаза спокойно и холодно смотрели с фотографии.
Старики рассказывали, была жуткая бойня в 21 году между отрядом Александром и Николаем. Практически оба отряда погибли, а братья исчезли. – Сказала Вероника
Может, тоже погибли! – Предположил Солдатов
Нет, Николая и Александра еще много раз видели в разных местах, до 1922 года, а потом все словно языком корова слизнула.
Когда они шли обратно познакомились с деревенской молодежью
так как конец мая выдался жарким, и решили все вместе сходить на речку. Июнь отдыхали: купались, ездили на лошадях.
Но Федор не забывал о слове, данном отцу, он писал курсовую и начал писать дипломную работу.
В середине июня для Федора был сюрприз, к ним приехала Оксана, она водила машину и взяла у ее у родственников, живущих в Черемхова.
Все сидели на улице, под навесом и обедали. Вдруг Цезарь, молча смотревший на обедавших, уже сам все съевший и ждавший подачки. Навострил уши. На улице остановилась машина у их дома, взвизгнул, бросился к воротам, начал радостно визжать и прыгать на ворота, под презрительные взгляды лаек.