В себя меня приводит боль. Кто-то очень страшный в чёрной форме хватает меня за волосы, резко дёргая за них. Он хочет истоптать меня сапогами, я знаю это, но мне всё равно. Взамен что-то свистит, и приходит дикая, жуткая боль, от которой я визжу изо всех сил. Я визжу, потому что со страшным свистом ко мне приходит желание спрятаться, исчезнуть, но это невозможно, а боль намного сильнее той, что я испытала в институте. От происходящего я лишаюсь чувств, но затем вдруг оказываюсь в какой-то стучащей коробке. Тут много людей, меня держит на руках какая-то женщина, но я не понимаю, что происходит, будучи не в силах, кажется, и пошевелиться.
– Очнулась, маленькая, – говорит мне эта женщина. – Правильно я тебя отбила.
Я не понимаю, о чём она говорит и где я нахожусь, но незнакомка гладит меня совсем как тётя Зина, отчего я догадываюсь – я у своих. Но на заданный вопрос я получаю другой ответ.
– Нас везут в лагерь, – отвечает мне она.
– Чтобы убить, – заканчиваю я за неё, на что она кивает.
Я слышала рассказы об этих лагерях и знаю теперь, что совсем скоро окажусь с мамочкой, и эта мысль наполняет меня радостью. Я даже робко улыбаюсь, но двигаться почти не могу, очень мне больно от попытки даже. Я, впрочем, не пугаюсь, страх, кажется, умер, потому что впереди ничего хорошего меня ждать уже не может.
– Я не могу двигаться? – спрашиваю я эту женщину.
– Избили тебя сильно, малышка, – вздыхает она. – Уж не знаю, отчего так озверел фашист проклятый…
Это не ответ, но меня он удовлетворяет. Мне просто всё равно, остаётся только надеяться на то, что смерть будет быстрой. Я вспоминаю слова Смерти о том, что мне нужно выжить, чтобы в какую-то школу попасть, но при том понимаю: я уже не выжила и мне всё равно, что будет.
Поезд идёт день, затем ночь, потом он останавливается. Всех выгоняют из вагонов, и, почти упав вниз, я вижу полосатых мужчин, рванувшихся к нам, но страшные чёрные, кажется, не имеющие даже лица существа, громко крича по-немецки, отгоняют тех длинными плётками, от ударов кто-то даже падает. Но затем нас куда-то гонят, гонят, а сзади раздаётся собачий рык, лай и дикие чьи-то крики. Лай приближается, я понимаю, что это значит, потому от животного ужаса бегу, не чуя ног – откуда только силы взялись – такой смерти точно не хочу.