Я не ощущала хода времени. Все слилось в бесконечную вереницу тысячелетий, в которых секунда тянулась века, а века пролетали быстрее, чем таяло зимой облако пара от дыхания.
Но в один прекрасный момент все изменилось. Я открыла глаза. Надо мной был деревянный потолок. Слишком высоко, чтобы быть крышкой гроба, в котором меня похоронили. Но слишком низко, чтобы то место, где я находилась, было домом…
Попыталась подумать, но в голове было совершенно пусто. Как будто бы я разучилась мыслить.
Повернуть голову, чтобы осмотреться, тоже не вышло. Или я просто забыла, как это делать.
Открыла рот, чтобы что-нибудь сказать, но изо рта вырвался только сиплый хрип.
Но тем не менее после этого что-то произошло. Я ощутила, как рядом со мной, с левой стороны кто-то зашевелился.
Надо мной нависло худое, изможденное лицо.
Мужчина. Незнакомый. С неопрятной, многодневной щетиной, которая еще не борода, но уже не элегантная небритость.
Я смотрел на него. Больше все равно ничего не могла делать.
А он внезапно улыбнулся. Так светло и ярко, что от его улыбки захотелось зажмуриться.
И я закрыла глаза, снова уплывая в привычное уже ничего.
Боль все еще оставалась. Но она была тихой, присмиревшей и даже какой-то ласковой. Время снова стало двигаться в привычном темпе. Я стала различать дни и ночи.
Мне все еще трудно было думать. Каждая, самая маленькая мысль, была тяжелой, как бетонная плита, и требовала неимоверных усилий, чтобы подвинуть ее хотя бы на миллиметр.
Кто я?
Кто он?
От этих вопросов я уставала так сильно, что каждый раз меня снова затягивало в бездонный колодец беспамятства.
Двигаться и говорить я даже не пыталась.
А однажды я заснула. Спать было хорошо. Спокойно. Мне понравилось. И, просыпаясь, я старалась заснуть, как можно быстрее.
Потом я ощутила вкус. Что-то очень приятное вливалось в мой рот и проваливалось дальше, успокаивая невнятную, сосущую боль в желудке. Это происходило регулярно. И я стала ждать этих моментов. И даже научилась сама открывать рот.
А потом я смогла сделать одновременно два действия: открыть рот и открыть глаза. Оказалось, тот мужчина, лицо которого я однажды видела, кормил меня с ложки. Он как будто похудел еще сильнее. Одежда висела на нем, как штора на палке. Но, увидев, что я открыла глаза, он опять улыбнулся.
Мне показалось, что он хотел сказать что-то, но не сказал.